Ванесса Пароди - Литерасутра. Знаменитые книги в эротическом переложении

Едва я вошел в зловонную гостиную, Ашер поднялся с кушетки, на которой ел карри, и приветствовал меня со столь горячей сердечностью, что я даже попятился, пытаясь увернуться от поцелуя в губы. Вскоре настроение моего друга переменилось. Он рассказал мне, что дух всей его жизни сломлен постоянным ужасом и отвращением к дому. Я считал, что недуг этот легко излечим, стоит лишь открыть окно и выкинуть коврики для ванной, но вряд ли его успокоили бы подобные соображения. Когда в грязные зарешеченные окна заглянула ночь, тревога моя возросла. Внезапно тяжелая дубовая дверь с грохотом распахнулась, и на пороге, с диким блеском во взоре, возникла мертвенно-бледная леди Мэдилейн. Молча прошествовав мимо нас, она шумно высморкалась в штору и уплыла обратно.

– Моя сестра пребывает в странном оцепенении, – печально вздохнул Родерик. – Ею овладела Злая сила.

– Да, конечно… – поддержал я друга. Хотя было ясно как день, что ей просто нужны очки.

Ночью, после пережитого ужаса в гостевой ванной, я долго не мог уснуть, поэтому сразу почувствовал, что в изножье кровати кто-то стоит. Призрачная фигура быстро приподняла одеяло и подол моего ночного облачения, и по икрам жадно заскользил горячий язык. Я даже закричать не успел. Чем выше продвигались губы и язык неведомого гостя, тем сильнее била меня дрожь. Наконец, растворяясь в блаженном ощущении, я восторженно выдохнул:

– Мэдилейн! Я чуть не умер!

– Я не Мэдилейн, – ответил мужской голос.

– О господи! Что за дух меня посетил?

– Это Родерик. Прости, похоже, я неверно истолковал знаки…

Пробившаяся сквозь тучи луна струила отвратительный яркий свет на смущенное лицо Родерика Ашера, моего старинного друга и нежеланного любовника.

Я спрыгнул с кровати, крепко при том ударив палец о тумбочку, и пронзительно крикнул:

– Где Мэдилейн?!

Ашер молчал. От его дьявольской порочной ухмылки сердце чуть не выскочило у меня из груди. Наконец он произнес:

– Я похоронил Мэдилейн в фамильном склепе – нашей третьей гостевой спальне, ибо душа ее иссохла и умерла.

– Мэдилейн не умерла! – вскричал я. – Ей нужны новые линзы!

В ответ Родерик запрокинул голову и захохотал.

Я кинулся прочь из дома Ашеров. Когда я захлопнул за собой парадную дверь, одна из башенок обвалилась, и у меня не осталось сомнений, что замок вот-вот падет.

Роберт Лэнгдон пригладил благородно серебрящиеся виски, придававшие его облику изысканность и сходство то ли с помолодевшим Харрисоном Фордом, то ли с постаревшим Томом Хэнксом. Все-таки он – профессор символологизма во всемирно известном Гарвардском университете! Разумеется, он способен найти разгадку! Он должен ее отыскать! Где же, где она?

Рядом с Лэнгдоном, в номере парижского «Ритца» в Париже, спала молодая брюнетка. Участница тайной католической организации «Опус Деи», всю жизнь она свято блюла обет безбрачия, пока десять часов семнадцать минут назад ее усмиренной плоти не коснулись губы Лэнгдона. Никогда он не видел религиозной экстремистки прекраснее!.. Что осложняло и без того затруднительное положение.

Будучи человеком эрудированным, он, конечно, слышал о мифической точке «джи» – источнике женского сексуального удовольствия, почти не уступающего, как гласит легенда, по яркости оргазма пенису, – иначе не очутился бы в постели с монахиней в шикарном номере парижского «Ритца» в Париже накануне важнейшей лекции в Лувре (аналоге Смитсоновского института, обители таинственной «Моны Лизы» Леонардо да Винчи). Тем не менее точку до сих пор никто не отыскал. Католическая Церковь, борясь с мирскими удовольствиями и радостями, скрывала доказательства ее существования.

Однако последователи настоящего Иисуса (добродетельного человека, который с удовольствием занимался сексом с Марией Магдаленой) предусмотрительно закодировали путь к точке «джи» – какая ирония! – в сложном религиозном шифре: в Библии, во фресках, в камне соборов, где сексоненавистники-католики служили по вечерам заутрени.

Много лет Лэнгдон разгадывал код. Выполнял ручную стимуляцию, на которую намекали указующие персты святых. Изучал лица безмятежных мадонн, определяя в них признаки сексуального удовлетворения. Даже само слово «бог» было частью шифра: разве «о» и «г» – не «точка» и «джи» [4]? (Значение буквы «б» он еще не вычислил.) Наконец долгие исследования привели его сюда, в эту постель, к этой женщине…

Накануне он декодировал ее груди, насладился эрудицией губ, разведал тайны ягодиц, а добравшись до главного места труда всей своей жизни, отважился спросить:

– Где она? Где точка «джи»?

– Ты разве не знаешь? – удивилась брюнетка.

– Нет, конечно!

– Значит, мужчина из тебя никакой…

Низвергнув Лэнгдона в пламя мучительных терзаний, она повернулась на бок и захрапела. Истинная католичка!

Полдюжины соседок из Тауэр-Хамлетс собрались в гостиной миссис Квилп попить чаю и поболтать. Однако в голубых глазах миссис Квилп – доброй хорошенькой женщины – не было и тени оживления: она тосковала по своему горбатому, косоглазому, вонючему карлику. Он скверно с ней обращался, но их связывали нерасторжимые узы брака. Каждую ночь, пока жена томилась в ожидании скупого супружеского внимания, мистер Квилп играл в азартные игры и распутничал.

Едва матушка миссис Квилп взялась накладывать на щедро смазанный маслом тост креветок, раздался робкий стук в дверь. Хозяйка побежала открывать: вдруг повелитель вернулся пораньше, чтобы немножко ее поколотить? В конце концов, она ему небезразлична. Однако на пороге стояла ангелочек Нелл с бархатной сумкой под рукой. Миссис Квилп разочарованно прикусила губу.

– Миссис Квилп, я из лавки древностей, – сказала девочка. – Надеялась застать тут ваших подруг. Можно войти?

Хозяйка провела хрупкое создание в глубь жилища и представила гостьям.

– Это малютка Нелл, у ее дедушки лавка древностей.

– Я принесла вам несколько древних занятных вещиц, – сказала Нелл, выкладывая на стол причудливые свертки. – Сударыни, мы – слабый пол. Мужей не заботят наши интимные нужды.

С этими словами она извлекла из папиросной бумаги нефритовое подобие змеи, изогнувшейся над каменным лотосом.

– И правда любопытная штучка, – отважно заметила одна из дам. – Нелл, что это?

– Искусственный пенис, – ответило милое дитя.

Все хором закашлялись, а черствая – и потому решительная – матушка миссис Квилп резко спросила:

– Что за непристойности? Сколько тебе, деточка, годков?

– Двадцать четыре. Я выгляжу младше, потому что не выросла. Курю с восьми лет. Так же, как и мои друзья, Малыш Тим и Проныра. Тим на год меня старше, а Проныре пятьдесят восемь.