Лиза Джонс - Темная страсть

«Это же глупо наконец, – одернула я себя, машинально открывая и закрывая молнию на сумке. – Ты ведь хочешь его. Хочешь, чтобы вы стали близки». Рассердившись, я пинком ноги подтолкнула сумку поближе к гардеробу, открыла дверцу, и при виде его содержимого у меня отвалилась челюсть. О таком гардеробе можно было только мечтать – размером с небольшую комнату и полками от пола до потолка, вытянувшимися вдоль стен, две трети которых были забиты одеждой Криса, остальные, видимо оставленные для меня, пустовали.

Плюхнув сумку на пол, я решительно расстегнула молнию, краем глаза заметив сейф, о котором говорил Крис. Он оказался открыт. Крис забыл сказать мне комбинацию замка – при желании я могла бы убрать дневники в сейф, а вот достать их оттуда, не зная шифра, было бы невозможно. Почему-то эта идея мне не понравилась.

Закусив губу, я разглядывала стоявшую на полу сумку с моими вещами – она была открыта, и взгляд мой остановился на лежавшей сверху стопке дневников. Рядом лежала шкатулка. Скрипнув зубами, я напомнила себе, как пообещала Крису запереть дневники в сейф. Вытащив их из сумки, я сунула три тонкие тетрадки и шкатулку в сейф, но дверцу оставила открытой. Четвертая тетрадь, вероятно, так и осталась лежать возле кровати, решила я. Я вернулась в спальню, чтобы ее отыскать. Дневник обнаружился там, где я и рассчитывала, возле кровати – я нагнулась за ним, но тетрадка выскользнула у меня из рук и шлепнулась на пол, открылась, да так и осталась лежать. Поколебавшись немного, я подобрала ее и машинально пробежала глазами первые строки. Эту запись я уже читала, но даже зная, о чем там говорилось, я вдруг захотела перечитать ее еще раз. Тяжело вздохнув, я поклялась, что это будет последний раз, когда я дотронулась до дневников в отсутствие Криса. Сейчас позвоню ему, узнаю комбинацию замка и запру их до его возвращения, решила я. Сразу почувствовав себя лучше, я шумно выдохнула и уткнулась в дневник.

«Этим утром я проснулась от тупой боли в моей ободранной спине и ягодицах – выходит, наказание, которому я подверглась вчера, мне не приснилось. Когда пришло время одеваться, стало ясно, что вопрос о нижнем белье отпал сам собой. Прикосновение даже самой тонкой ткани к коже было настоящей пыткой. Боль постепенно утихла, зато воспоминания о полученном вчера наказании оставались по-прежнему свежими.

Каким-то чудом мне все же удалось провернуть парочку достаточно крупных сделок, а вечер завершился частным показом коллекции картин, который устраивал у себя один известный художник. Мои клиенты были вне себя от счастья, что получат шанс познакомиться с настоящим художником, и я понимала почему. В этом человеке чувствовалась какая-то мягкая, но уверенная сила, которую он переносил на все, чего касалась его кисть. Он выглядел воплощением страсти, и мне не раз приходило в голову, каково это – быть любимой таким человеком… почувствовать, как в тебе вновь просыпается любовь к жизни, вместо того, чтобы пытаться всякий раз угадывать, какой окажется новая игра. Эти игры больше не приносили радости. Не становились, как когда-то, спасением. А он перестал быть Господином, которого я некогда видела в нем. У меня появилось ощущение, что меня затягивает в какой-то черный водоворот, я отчаянно мечтала вновь обрести ту же страсть к жизни во всех ее проявлениях, которая чувствовалась в этом художнике. Я жаждала большего… но разве это не было тем, что, собственно, и привело меня в галерею? Жаждой большего? Может, именно в “большем” и кроется опасность… потому что даже этого “большего” иногда недостаточно?»

Я захлопнула дневник. Из головы не шел художник, о котором писала Ребекка. Это не может быть Крис, твердила я себе. Крис никогда бы не пригласил незнакомых людей в студию, не стал бы показывать им свои картины. Скорее всего она имела в виду Рикко Альвареса, несколько раз приглашавшего меня, чтобы договориться о частной выставке; не исключено, что раньше он поручал это Ребекке. Тогда почему я с настойчивостью маньяка не перестаю думать о Крисе? Это же просто глупо. «Посторонним вход воспрещен» – вот его девиз, который я не раз слышала из его уст. Но даже если Ребекка и имела в виду Криса, в этих записях нет ничего, указывающего на то, что этот художник был ее любовником. От этой мысли у меня свело живот. Вскочив на ноги, я бегом вернулась в гардеробную и бросилась к сейфу, зашвырнула тетрадь внутрь, и вместо дневника достала оттуда бархатную шкатулочку. Подняв крышку, я какое-то время разглядывала лежавшую внутри кисть, которой пользуются художники. С лежавшего под ней снимка на меня смотрели глаза Ребекки. Половинка фотографии была оторвана – узнать, кто стоит возле нее, не было никакой возможности.

– Это не может быть Крис, – повторила я. – Это не он.

Звонок мобильника вернул меня к реальности. Захлопнув крышку шкатулки, я сунула ее обратно в сейф и с треском захлопнула дверцу, решительным жестом повернув ручку. Теперь сейф был заперт. Хватит, подумала я. Этому безумию пора положить конец.

Внезапно перепугавшись, что пропущу звонок, я пулей вылетела из гардеробной и помчалась в спальню, уверенная, что звонит Крис. К несчастью, едва оказавшись у меня в руках, мобильник умолк. Одного взгляда мне хватило, чтобы убедиться, что это действительно был Крис. Я уже собиралась перезвонить, когда мобильник вновь завибрировал.

– Крис, – поспешно откликнулась я, надеясь, что его голос в трубке сотрет из моей памяти запись в дневнике, а заодно и оставленное ею неприятное чувство.

– Будь это другая поездка, не такая важная, ни за что бы не уехал.

– Знаю. – В этот момент я, как никогда до этого, чувствовала, насколько прочна нить, связывающая меня с этим человеком. – Как знаю и то, сколько ты делаешь для этой больницы. Кстати, где ты сейчас?

– Только что въехали на мост. Вылет пришлось отложить на час, но я все равно успею сделать все, что у меня запланировано.

Меня вдруг захлестнуло острое чувство вины.

– Я не выдержала, Крис, – зажмурившись, выпалила я. – Уселась читать дневник сразу, как ты ушел. Но тут же бросила, честное слово. Сунула все четыре дневника в сейф и заперла. И не говори мне шифр, потому что он мне ни к чему.

На какое-то время в трубке повисла тишина, показавшаяся мне вечностью.

– Мне нужно знать, что ты там вычитала и что ты теперь думаешь обо мне? Или о нас обоих?

– Нет, – отрезала я, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно убедительнее – не столько для Криса, сколько для меня самой. – Какая разница, если дневник уже заперт в сейфе? Я поклялась, что не притронусь к нему до твоего возвращения, и сдержу слово. Прости, что не выдержала. И не думай, что мое обещание для меня не важно.