Л. Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.

– Привет, – улыбнулся он.

Зеленоглазый блондин, как будто сошедший с журнальной обложки. Превосходный, сшитый на заказ костюм цвета древесного угля, белая рубашка и узкий черный галстук. Лет тридцать, чуть моложе массажиста, и мускулов больше. Не веря глазам, я взглянула на женщину в красном. Он что, ее бросил и пересек зал, чтобы поздороваться со мной? Рехнулся, что ли?

– Меня… Я Кэсси, – выдавила я, надеясь, что он не прочтет мои тревожные мысли.

– Вижу, вам выпить нечего. Позвольте вас угостить. – Он обнял меня за талию и увлек сквозь густеющую толпу к бару.

– О-о. Да. Не возражаю.

Музыканты занимали места на сцене. Было слышно, как они разогреваются.

– А как же ваша… спутница? – спросила я.

– Какая спутница? – Он был искренне озадачен.

Я посмотрела через плечо туда, где стояла женщина. Она исчезла.

В баре он нашел свободный стул и жестом пригласил сесть. Затем подался ко мне и заправил прядь волос за ухо, так что его губы оказались совсем близко. Я ощутила его теплое дыхание и, невольно закрыв глаза, потянулась навстречу.

– Кэсси, я заказал вам шампанское. Я хочу кое-что проверить. Окажите мне любезность.

Он нежно очертил пальцем мое лицо и заглянул глубоко в глаза. Он обвораживал, его губы находились всего в дюйме от моих.

– Пока меня не будет, снимите трусики и бросьте на пол у стойки. Но так, чтобы никто не видел.

– Здесь? Сейчас?

Я поймала свое отражение в зеркале и увидела, как взлетели мои брови.

Его рот изогнулся в потрясающей, порочной улыбке. Двухдневная щетина ничуть не вредила его лоску.

Повернувшись, я проследила, как он прошел мимо эстрады с хорошенькой солисткой к выходу в патио с бассейном. Я оглядела собравшихся, благо теперь все их внимание было приковано к сцене. Риффы звучали грубо и громко, басовый ритм пробирал меня насквозь. Я бросила взгляд в направлении женского туалета, но тут же поняла, что если отойду, то лишусь места в баре. Меня будет не найти.

Зал наполнялся. Свет чуть притушили. Передо мной вырос бокал с ледяным шампанским. Я была одна в баре и думала, как снять нижнее белье, потому что меня попросил об этом пылкий мужчина. А вдруг застукают? Наверняка выставят за непристойное поведение. Я попыталась вспомнить, какие на мне трусы. Черные «танга». Простые, шелковые. В скаутах меня не учили снимать трусы в общественном месте так, чтобы никто не заметил.

Я придвинула стул ближе к стойке, а потом, глядя на себя в зеркало, сделала пробное движение, проведя ладонью и предплечьем по бедру; плечо, отраженное в зеркале, не шелохнулось. Ладно, это может сработать. Я проворно взялась за подол. Заведя другую руку под бедро, я продела палец в трусы и чуть приподняла ягодицы, зацепившись для верности каблуками за поперечину стула. Рванула, и тут песня резко оборвалась. Я решила, что треск – словно иголка проехалась по пластинке – был слышен только мне, но бритоголовый мужчина, стоявший к бару спиной, обернулся посмотреть, что это за звук. Я застыла. О нет.

Неловко улыбнувшись ему, я издала нервный смешок. Это был симпатичный малый с глазами чуть раскосыми, как у Уилла, но льдисто-голубыми. Черный костюм, черная рубашка, черный галстук. Возрастом ближе к пятидесяти, чем к тридцати, однако стройный, телосложением похожий на футболиста.

– Ну как, сняли? – Он улыбнулся при виде моей ошеломленной физиономии, допил виски, поставил пустой стакан и вытер рот тыльной стороной широкой ладони. – Я про трусы, – пояснил он с британским акцентом. – Сняли?

Я огляделась – не слышал ли кто, но музыка уже возобновилась.

– Кто вы такой?

– Я задам другой вопрос: вы принимаете Шаг?

– Шаг? Как? Вы? Я думала, этим занимается тот парень.

– Уверяю вас, Кэсси, со мной вы в надежных руках. Вы принимаете Шаг?

– А что будет дальше?

Я в панике огляделась, но на нас никто не смотрел: внимание всех было приковано к группе. Наш разговор никого не интересовал. Как будто мы были невидимками.

– Что будет дальше? – спросила я снова.

– Все, что захотите, и ничего, чего не захочется.

– Вас учат, что ли, так говорить? – спросила я с намеком на игривость.

Да, я могла. С ним я точно могла это сделать. Я снова потянула за резинку, и на сей раз трусы застряли на бедрах, так что я попала в крайне неудобное положение.

– Вы принимаете Шаг, Кэсси? – Он был само терпение. – Я могу спросить только три раза.

Его взгляд упал на мою юбку.

– Мне бы лучше сходить в туалет…

Он отвернулся и подозвал бармена:

– Счет, пожалуйста, и включите в него ее шампанское.

– Стойте. Вы что, уходите?

Улыбнувшись мне, мужчина извлек из бумажника две двадцатки.

– Не уходите, – попросила я, вынула руку из-под стойки и придержала его за крепкое предплечье. – Я принимаю Шаг.

– Умница, – отозвался он, убирая бумажник.

Сняв смокинг, он попросил меня положить его на колени, а сам встал у стойки и повернулся вполоборота, как будто намереваясь внимать концерту. Он чуть наклонил мой стул назад, и все во мне оборвалось. Он притиснулся сзади, горячий рот приблизился к моему уху. Чуть ниже талии, куда ложилась ладонь первого мужчины, я ощутила его эрекцию.

– Кэсси, вы прекрасны в этом платье, но вот трусики придется снять, и немедленно, – прошептал он хрипло. – Потому что я собираюсь поиграть с вами, если не возражаете.

– Здесь? Сейчас? – Я сглотнула.

– Именно.

– А если нас засекут?

– Ни в коем случае. Обещаю.

Мы смотрели на сцену, моя спина прижималась к его груди. Он запустил мне под юбку правую руку, и та умело скользнула меж бедер к трусам. Опытным пальцем он проник внутрь. Я промокла. Это было безумие. Группа прибавила темп, а голос певицы, подобный музыкальному инструменту, зазвучал в ту же секунду, когда его пальцы вцепились в резинку.

– А ну-ка вверх, моя милая, – скомандовал он и ловко стянул с меня порванные трусы.

Я спешно помогла им соскользнуть до лодыжек и упасть на пол. Вокруг царил сумрак, звучала громкая музыка. Народу было полно, но даже закричи я в голос, никто бы не почесался.

Я чувствовала, как его палец медленно кружит по внутренней поверхности моего бедра, поддразнивая и нагнетая возбуждение, а сам он дышал мне в ухо. Я представила нас со стороны: влюбленная пара, зачарованная концертом. Только мы двое знали, где и зачем была его правая рука. Уверенный, что никто на нас не глядит, он стал смелее, положил другую руку мне на правую грудь и на миг задержал. Затем широкая ладонь стала гладить ее, пока сосок не затвердел.

– Взять бы этот сосочек в рот. Жаль, что нельзя, людей слишком много, – шепнул он мне на ухо. – Ну как, намокаете?

Боже мой, еще бы. Я кивнула.

– А если я пальчики в вас запущу, вы останетесь мокренькой?