Л. Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.

Я толкнула дверь и уперлась в тело – его тело, простертое на полу. Пошарив по стене, я включила свет и удостоверилась, что он и впрямь лежит, держась за ребра. Весь пол перед холодильником был вымазан разноцветной начинкой.

– Похоже, я тут основательно начудил, – пробормотал он.

Мне бы рассмеяться, но сердце мое еще не успокоилось.

– Вы в порядке? – повторила я, осторожно приближаясь к нему, словно он был попавшей под машину собачонкой и резкие движения могли его спугнуть.

– Думаю, да, более-менее. Ох, прошу прощения за бардак.

– Вы один из тех ребят, которые… ну, знаете?

– Ага. Я должен был «застать вас врасплох».

Он приподнялся, но охнул, схватился за локоть и вновь опустился на пол, благо коробка пирожков с орехами подвернулась вместо подушки.

– Ну, врасплох вы меня в своем роде застали, – сказала я, со смехом озирая произведенный разгром.

Судя по всему, парень въехал тележкой в «кухонный остров» Делл со стальным покрытием, отчего по полу разлетелись не только его коробки, но и ее кастрюли и сковородки.

– Помочь? – Я протянула руку.

Какое лицо! Если негодяй бывает ангелом, то случай именно тот. Лет двадцать восемь, максимум – тридцать; легкий акцент франкоязычных уроженцев Луизианы: местный и очень сексуальный. Он расстегнул молнию, снял толстовку и бросил на пол, желая изучить ушибленный локоть. Так он рассеянно обнажил мощный боксерский торс, обтянутый белой майкой. Плечи, как и руки, покрывали затейливые татуировки.

– Утром будет классный синячище, – сказал он, подходя ко мне.

Невысокого роста, но животная сексуальность придавала ему неповторимый вид. Как только боль отпустила, он подался назад и оглядел меня:

– Bay. Да вы хорошенькая.

– Я… По-моему, у нас тут есть аптечка или что-то вроде того.

Я направилась мимо него к офису, но он придержал меня за локоть и мягко подтянул к себе:

– Ну так что? Будете?

– Буду – что?

Орех. Его глаза были орехового цвета.

– Будете делать Шаг со мной?

– Вы должны спросить иначе.

– Черт возьми! – буркнул он, морща лоб.

Он был крут, но не больно смышлен. Я решила, что это не важно.

– Говорить надо так: вы принимаете Шаг?

– Точно. Вы принимаете Шаг?

– Здесь? Сейчас? С вами?

– Ага. Здесь. Сейчас. Со мной, – ответил он, склонив голову и криво улыбаясь.

Несмотря на внешность громилы и тонкий шрам, рассекавший верхнюю губу, у него были самые белые зубы на свете.

– Хотите, чтобы я упрашивал? Ладно, будь по-вашему. Пожалуйста, очень прошу.

Мне все это нравилось. Чрезвычайно. И я решила поиграть чуть дольше.

– Что вы собираетесь со мной делать?

– А, вот это я помню! – ответил парень. – Все, что захотите, и ничего, чего не захотите.

– Правильно, молодец.

– Видите, я не полный болван. – До чего же он мил, до чего сексуален. – Так что, вы принимаете Шаг?

– А это который будет?

– Хм… третий, по-моему. Доверие?

– Верно, – сказала я, обозревая разгром. – Вы явились перед самым закрытием и устроили бардак, который мне не один час разгребать.

Я подбоченилась, как будто и впрямь колебалась. Это было очень забавно.

– И вы уверены, что находитесь в подходящей форме, чтобы…

– Ни фига не понимаю. Вы что, не принимаете Шаг? – Он скривился, как от нешуточной боли. – Твою мать, вот меня угораздило!

– Да бросьте, – ответила я, выдержав приличную паузу. – Я принимаю Шаг.

– Уррра! – Парень всплеснул руками так, что я прыснула. – Я вас не подведу, Кэсси, – заверил он меня и выключил свет.

Теперь на кухню пробивались лишь теплые уличные огни. Он шагнул ко мне и взял мое лицо в ладони.

Врасплох меня застал не поздний постановочный приход доставщика и не устроенный им кавардак. Застало это. Поцелуй. Внезапно я оказалась прижатой к холодной кухонной стене. Его крепкое тело налегло на меня так, что сомнений в его намерениях не было. Господи, я почувствовала, как у него встает. Спустя секунду моя блузка полетела на пол и приземлилась на его толстовку. В прошлые разы поцелуев не было, и не скажу чтобы мне их недоставало. Но это было нечто иное. Колени мои до того размякли, что ему пришлось поддержать меня за талию, чтобы не дать упасть. Когда еще меня целовали так расчетливо страстно? Да никогда в жизни!

Его язык проник мне в рот; ему хотелось столь же сильно, сколь и мне. Я ощутила привкус любимой жевательной резинки с корицей. Глубокие поцелуи длились несколько секунд, после чего он куснул меня за верхнюю губу, и его дивный рот заскользил ниже по моей шее, целуя и покусывая, пока не задержался выше ключицы с поцелуем столь требовательным, что у меня вырвался вздох. Казалось, что его руки прокладывали путь губам: сорвали бюстгальтер, и вот поцелуи покрыли грудь. Он облизывал и обсасывал сосок, пока тот не затвердел, затем перешел к другому, в то время как рука скользнула вниз, желая удостовериться: да, я промокла, как и догадывалась. Он перестал целовать меня и напряженно смотрел мне в глаза, работая пальцами. Затем вынул руку из моих трусиков и сунул палец в рот. Мне показалось, что вот сейчас я и кончу.

– Нет мочи терпеть. Сняли бы вы джинсы? А я приспособлю стол.

Дикий огонь в глазах, блестящее от пота безупречное тело, подлая улыбка. Боже мой, этот парень меня сделал. Я глянула на карамельную грязь на полу.

– Прямо здесь? На кухне? – спросила я, расстегивая ремень.

– Прямо здесь.

Взмахом татуированной руки он сбросил со стального стола Делл остатки утвари. Металлические горшочки, миски и сковородки посыпались вместе с пластиковыми контейнерами, щетками и губками. Затем он сорвал с полки клетчатую скатерть и накрыл ею столешницу. Я переступила через сползшие джинсы и замерла, прикрывая руками наготу.

– Знаете, что у нас на десерт? – спросил он, повернувшись ко мне и выгнув брови. – Вы.

Шагнув ко мне, он подхватил меня на руки, снова поцеловал, аккуратно уложил на стол и оставил лежать свесив ноги, а сам направился к холодильной камере и скрылся в ней.

– Ну-ка, посмотрим, – донесся его голос.

Потом он вышел с охапкой контейнеров и дозатором для взбитых сливок.

– Что вы делаете, черт побери?!

– Ляжем на спину и закроем глазки.

С этими словами он взял меня за лодыжки, подтянул к краю стола и с обескураживающей непринужденностью раздвинул мне ноги. Я было прыснула, но вмиг замолкла, когда он выдавил взбитые сливки на мой пупок. Затем добавил еще на соски и с серьезным видом осмотрел дело своих рук.

– Что вы делаете?

– Готовлю десерт. Не поверите, но я по жизни кондитер. Так, добавим… еще немного…

Приговаривая, он провел дорожку из взбитых сливок от моего пупка вниз и добавил шоколадной глазури, затем положил мне в пупок мараскиновую вишенку. Я старалась удержаться от смеха, но не могла. Было и холодно, и щекотно, и в то же время невероятно жарко.