Джоджо Мойес - Один плюс один

«Что?» – взглядом спросила она.

«Заткнись», – взглядом ответил он.

«ГРРР, не смей затыкать мне рот», – взглядом возмутилась она.

И больше Никки на нее не смотрел.

– Хочешь шоколадный круассан, милая? – спросила Линзи и положила круассан ей на тарелку, прежде чем Танзи успела ответить.

За ночь Линзи постирала и высушила одежду Танзи, и теперь от нее пахло фабричным кондиционером с ароматом орхидей и ванили. В этом доме все чем-нибудь пахло. Как будто ничему не позволялось пахнуть самим собой. Вдоль плинтусов были подключены маленькие штучки, которые распространяли «роскошный аромат редких цветов и тропических лесов», повсюду стояли миски с сухими лепестками, на которые Линзи брызгала духами из бутылочек, и в ванной у нее было не меньше миллиона свечей («Я обожаю ароматические свечи»). У Танзи чесался нос все время, пока она была в доме.

Когда они оделись, Линзи повела Сюзи на балет. Папа и Танзи пошли гулять в парк, хотя она уже года два не гуляла в парке, потому что выросла из этого. Но ей не хотелось расстраивать папу, и она села на качели и позволила себя покачать, а Никки стоял и смотрел, засунув руки в карманы. Он забыл «Нинтендо» в машине мистера Николса, и Танзи знала, что ему ужасно хочется курить, но вряд ли ему хватит наглости курить при папе.

На обед была картошка фри («Только не говорите Линзи», – сказал папа и похлопал себя по животу), и папа расспрашивал о мистере Николсе, пытаясь не выдавать своего интереса.

– Кстати, а кто этот парень? Приятель вашей мамы?

– Нет, – ответил Никки таким тоном, что папа больше ни о чем не спросил.

Танзи показалось, что папа немного шокирован тем, как Никки с ним разговаривает. Не то чтобы грубо, просто ему, похоже, было все равно, что подумает папа. К тому же Никки был уже выше Марти, но папе это вовсе не казалось забавным.

А потом Танзи замерзла, потому что не взяла куртку, и они вернулись. Сюзи уже пришла с занятий танцами, так что Никки отправился наверх за компьютер, и они поиграли в разные игры, потом поиграли с черепахой, а потом пошли в комнату Сюзи, и она предложила посмотреть DVD, потому что у нее есть DVD-плеер и она смотрит по целому диску каждый вечер перед сном.

– Разве твоя мама тебе не читает? – спросила Танзи.

– У нее нет времени. Потому она и купила мне DVD-плеер, – ответила Сюзи.

У нее была целая полка любимых фильмов, которые она могла смотреть в своей комнате, пока остальные смотрели внизу что-нибудь другое.

– Марти нравятся фильмы про гангстеров. – Сюзи наморщила нос.

Танзи не сразу поняла, что она говорит о ее папе. И не знала, что ответить.

– Мне нравится твоя куртка. – Сюзи заглянула в сумку Танзи.

– Мама сшила на Рождество.

– Твоя мама сама ее сшила? – Сюзи подняла куртку, так что блестки на рукавах засверкали на свету. – О боже, она что, модный дизайнер?

– Нет, – ответила Танзи. – Она уборщица.

Сюзи засмеялась, как будто Танзи пошутила.

– А это что? – Она нашла в сумке задания по математике. На этот раз Танзи держала рот на замке. – Это математика? О боже, это похоже на… каракули. Похоже на… иностранный язык. – Сюзи хихикала, листая бумаги, а затем взяла их двумя пальцами, как ужасную гадость. – Это бумаги твоего брата? Он что, фанат математики?

– Не знаю. – Танзи покраснела, потому что была никудышной лгуньей.

– Фу. Экий умник. Чудак. Ботан. – Сюзи швырнула задания в сторону, вытаскивая остальную одежду Танзи.

Танзи промолчала и не стала поднимать задания с пола, потому что ей не хотелось ничего объяснять. И не хотелось думать о математической олимпиаде. Быть может, лучше подражать Сюзи, ведь Сюзи, похоже, по-настоящему счастлива, и папа, похоже, по-настоящему счастлив здесь? Танзи предложила посмотреть телевизор внизу, потому что ей не хотелось ни о чем думать.

Они посмотрели три четверти «Фантазии», когда Танзи услышала, как папа кричит: «Танзи, твоя мама приехала!» Мама стояла на пороге, вздернув подбородок, словно готовилась к ссоре, и когда Танзи остановилась и уставилась на ее лицо, мама поднесла ладонь ко рту, как будто только что вспомнила, что у нее разбита губа, и пояснила: «Я упала», и тогда Танзи посмотрела ей за спину на мистера Николса, сидевшего в машине, и мама добавила очень быстро: «Он тоже упал». Хотя Танзи толком не видела его лица и просто хотела узнать, поедут они на машине или придется тащиться на автобусе.

– Смотрю, ты все разрушаешь на своем пути, – произнес папа.

Мама посмотрела на него, и папа что-то пробормотал насчет ремонта и сказал, что сходит за сумкой. Танзи шумно выдохнула и бросилась в мамины объятия, потому что, хотя она и приятно провела время в доме Линзи, соскучилась по Норману и хотела быть с мамой. Внезапно Танзи поняла, что очень, очень устала.

Домик, который арендовал мистер Николс, был совсем как в рекламе идеального жилья для пенсионеров или, возможно, таблеток от недержания мочи. Он стоял на озере, и вокруг было еще несколько домов, но они прятались за деревьями или стояли под углом, так что ни одни окна не выходили прямо на другой дом. На озере было пятьдесят шесть уток и двадцать гусей, и все птицы, кроме трех, продолжали качаться на волнах, когда пришло время чая. Танзи думала, что Норман станет гоняться за ними, но он просто плюхнулся на траву и наблюдал.

– Потрясающе, – сказал Никки, хотя вовсе не любил природу. Он дышал полной грудью. Танзи сообразила, что он четыре дня не курил.

– Правда, здорово? – спросила мама.

Некоторое время она смотрела на озеро и молчала. Она попыталась предложить отдать их долю, но мистер Николс поднял руки и забормотал «нет-нет-нет», как будто не хотел даже слышать об этом, и мама немного покраснела и прикусила язык.

Они поужинали на улице, хотя погода была не слишком подходящей для барбекю, но мама сказала, что это будет чудесным окончанием поездки. Да и когда еще у нее найдется время на барбекю? Она изо всех сил старалась, чтобы все были счастливы, и болтала вдвое больше остальных. Она сказала, что решила на время забыть об экономии, потому что иногда надо поблагодарить судьбу за все хорошее и пожить полной жизнью. Кажется, таким образом она пыталась сказать «спасибо». Итак, они ели сосиски и куриные ножки в остром соусе, свежие булочки и салат. Мама даже купила два контейнера хорошего мороженого, а не дешевого месива в белых пластиковых коробках. Она не спрашивала о новом папином доме, но часто обнимала Танзи и говорила, что соскучилась по ней. Ну разве не глупо, ведь ее не было всего одну ночь!

Все шутили, и хотя Танзи припомнила только шутку про коричневую и сморщенную, которая есть у каждой женщины, все смеялись, а потом они играли в игру, когда надо прижаться лбом к ручке метлы и бегать вокруг, пока не упадешь, отчего всем ужасно смешно. Мама тоже попробовала, хотя едва ходила с перевязанной ногой и приговаривала «ой-ой-ой», бегая вокруг метлы. И это рассмешило Танзи, потому что так здорово хоть изредка видеть, как мама дурачится. А мистер Николс все время говорил «нет», «нет», «он не станет», «спасибо, лучше он просто посмотрит». Но мама подошла к нему, хромая, и очень тихо сказала что-то на ухо, а он поднял брови и спросил: «Серьезно?» И она кивнула. И он сказал: «Ну, тогда ладно». И когда он упал, земля взаправду чуточку задрожала. И даже Никки, который вечно отнекивался, побегал вокруг метлы. Его ноги торчали, как у косиножки, и когда он смеялся, его смех звучал очень странно, вроде «ху-ху-ху», и Танзи показалось, что она сто лет не слышала, как Никки смеется. А может, и никогда.