Лорен Вайсбергер - Месть носит Prada

Миссис Харрисон пришла в ужас, когда Энди отказалась нанимать няньку – в истории семьи еще не было маленького Харрисона, росшего без специально приглашенной бонны, – но Энди не сдавалась.

– Твоя мамаша наняла бы и кормилицу, если бы я позволила, – как-то раз сказала она Максу после особенно неприятного визита свекрови, но муж только рассмеялся. Миссис Сакс приходила раз в неделю, чтобы составить дочери компанию и помочь с малышкой, и такие дни Энди любила, но в целом посторонняя помощь в их жизни сводилась к минимуму.

Джил вернулась в Техас. Эмили регулярно спрашивала о Клементине, но Энди понимала, что коллега звонит не ради свежих данных о том, как Клем покушала и нравится ли ей лежать на животике: она ждала возможности возобновить переговоры с «Элиас-Кларк». Миранда со Стэнли кружили вокруг «Декольте», словно две акулы, и Эмили буквально считала дни до окончания отпуска Энди. Единственным человеком, готовым бесконечно обсуждать кормление в четыре утра, а также плюсы и минусы пустышки, была Лили, но она жила за тысячи миль, воспитывала одного ребенка и ждала второго.

Лили смотрела, как Энди осторожно присаживается на диван. Была уже середина дня, но Энди все еще была в тренировочных штанах Макса, толстых пушистых носках, напоминавших угги, и огромном, объемистом анораке, словно с плеча футбольного полузащитника.

– До сих пор больно? – с сочувствием спросила Лили.

– Еще как! – Энди кивнула на лимонад, поставленный перед Лили.

Подруга улыбнулась и отпила из бокала.

– Все забывается. Я сначала вообще не верила, но сейчас, клянусь, ничего не помню. Только боль от швов – вот она запоминается!

– Даже не знаю, прощу я тебя за то, что ты меня не подготовила. Ты моя лучшая подруга, ты через это уже проходила – и не рассказала ни черта полезного!

Лили вытаращила глаза:

– Конечно, не рассказала! Это вселенское женское правило, еще более важное, чем не спать с бывшими парнями своих подруг.

– Ерунда! Лично я всем, кто станет слушать, расскажу все кровопролитные подробности. Женщины должны знать, чего ожидать. Все эти неписаные правила обходить роды молчанием просто нелепы.

– Энди, ну вот о чем тебе хотелось бы подробно послушать? Что тужиться – все равно что разрываться пополам? Тебе бы это сильно помогло?

– Да! Может, тогда бы я не решила, что умираю. Во-первых, неплохо было бы знать, что в пределах нормы быть по щиколотку в крови в первый раз, когда медсестра помогает тебе помочиться, или что швы накладывают на такие места, о существовании которых ты даже не догадывалась, а кормить грудью – вообще фильм ужасов, будто пиранья висит у тебя на соске и жует.

– Ха, – ухмыльнулась Лили. – И что эпидуралка почти никогда не обезболивает с обеих сторон? И что ты всерьез будешь думать – сможешь ли ты когда-нибудь носить что-нибудь, кроме одноразовых сетчатых бабкиных панталон, которые стащила из больницы? Ты об этом?

– Вот именно!

– Угу. Мечтать не вредно! С тобой бы нервный срыв случился, расскажи я тебе всю правду, и ты лишилась бы радости узнать это самой.

– Как-то это неправильно, – покачала головой Энди.

– Все так, как и должно быть.

Энди помнила шок и полное недоверие, когда после шестнадцатичасовых родов доктор Крамер нагнулась между ее расставленных ног, подхватила вопящего, покрытого кровью младенца и заявила: «Малышка Харрисон выглядит прекрасно!» Понадобились бесконечные розовые ползунки, одеяльца, плюшевые мишки и многократная смена подгузников, прежде чем Энди наконец поверила, что у нее теперь есть дочь. Маленькая девочка. Невероятная чудесная крошка.

Словно в подтверждение этого Клементина издала звук, похожий на мяуканье. Энди забрала ее из рук Лили и понесла обратно в детскую.

– Ах ты, моя сладкая, – заворковала она, укладывая ребенка на пеленальный стол, разворачивая пеленку и снимая промокший подгузник. Вытерев малышку, Энди смазала ей попку кремом, надела новый памперс и переодела дочку в серо-розовую футболку, такие же ползунки и розовый чепчик. – Ну вот, моя милая, теперь тебе лучше?

Умело укачивая малышку на руках, Энди вернулась в гостиную и увидела, что Лили собирает свои вещи.

– Не уходи, – едва не плача, попросила Энди. Неудержимые приступы беспричинных слез уже почти прекратились, но сейчас в горле опять встал комок.

– Что поделаешь, – вздохнула Лили. – Я буду ужасно по тебе скучать. У меня встреча с моим прежним инспектором, сейчас на окраину ехать. Пора выходить, не то я опоздаю.

– Когда я тебя снова увижу? – спросила Энди, подсчитывая в уме месяцы.

– Обязательно приезжай, когда у меня родится ребенок, – сказала Лили, накидывая свитер на плечи.

Женщины обнялись, и Энди почувствовала тугой живот подруги. Положив на него ладони, она нагнулась и обратилась к будущему ребенку:

– Ты с мамой понежнее, ладно? Воздержись пока от сальто.

– Поздно, дорогая.

Они снова обнялись, и Энди глазами проводила подругу до лифта. Смахнув слезинки, она заверила себя, что это все гормоны, и начала собирать большую сумку. Если они с Клем не выйдут немедленно, тоже опоздают.

Энди шла так быстро, как ей позволяли швы и коляска, когда Клем закапризничала.

– Мы уже почти пришли, детка. Подожди еще немного.

Дорога в спортивно-игровой комплекс для младенцев, где еженедельно собиралась группа новоиспеченных мамочек, была, к счастью, короткой: Клементина быстро перешла от хныканья к полноценному ору. Другие мамаши сочувственно глядели, как Энди выхватила малышку из коляски, почти упала на мягкий пол и машинально достала левую грудь. Хотя глаза у Клем были зажмурены, а тельце напряжено от плача, сосок она нашла, будто радаром, и присосалась изо всех сил. Энди с облегчением вздохнула. Быстрый взгляд вокруг подтвердил, что она такая не одна: еще несколько молодых матерей полулежали в разной степени обнаженности, двое меняли грязные памперсы, а еще трое, чуть не плача, склонились над своими орущими, безутешными недовольными малютками. Только одна женщина, очевидно, успела принять душ и не вырядилась в жуткий балахон, но это была тетя младенца.

Руководитель группы, кудрявая женщина по имени Лори, объявившая, что ее специальность называется «инструктор по персональному росту», присела в кружок замученных мамаш и, маниакально улыбнувшись каждой участнице и ребенку, приветствовала группу цитатой:

– «Материнство. Вся любовь начинается и кончается в нем». Не правда ли, прекрасное высказывание Роберта Браунинга? Кто хочет поделиться своими мыслями на эту тему?

Мать Тео, высокая элегантная темнокожая женщина, мучительно решавшая, бросать ли ей карьеру юриста ради новорожденного сына, глубоко вздохнула и сказала: