Колин Гувер - Без надежды

Он умолкает, и его рука медленно гладит меня по волосам, застывает на спине, но палец вычерчивает маленькие кружки. Мне хочется оттолкнуть ее, но еще больше – чтобы она осталась где есть.

– В течение года мы жили по соседству с тобой и твоим отцом. Ты, я и Лесс… были закадычными друзьями. Правда, очень трудно вспомнить лица из прошлого. Я принял тебя за Хоуп, но при этом подумал, что, будь ты ею, я бы не сомневался. Наверное, если бы я снова ее увидел, то знал бы наверняка. В тот день я сразу стал искать в Интернете твое имя, но ничего не нашел, даже в Facebook. Рылся целый час и так разволновался, что отправился на пробежку, чтобы отвлечься. Завернув за угол, увидел, что ты стоишь перед моим домом, и у меня перехватило дыхание. Ты просто стояла там, отдыхала от бега, но… Господи, Скай, ты была так красива! Я все еще сомневался, Хоуп ты или нет, но в тот момент вообще об этом не думал. Мне было наплевать, кто ты такая, – главное, узнать тебя. Проведя с тобой неделю, я не удержался и в пятницу пришел к тебе домой. Я не собирался копаться в твоем прошлом и даже не надеялся, что между нами что-то произойдет. Я пришел, чтобы ты узнала меня настоящего, а не того, о котором слышала. Проведя с тобой вечер, я не мог думать ни о чем другом, как только о новых свиданиях. Никто и никогда не действовал на меня так. Я гадал, возможно ли… чтобы ты была ею. Я сразу насторожился, узнав, что ты приемный ребенок, но это опять-таки могло быть совпадением. Но когда увидел браслет… – Он умолкает и убирает руку с моей спины. Потом приподнимает мне лицо, заглядывая в глаза. – Сердце мое разбилось, Скай. Я не хотел, чтобы ты была ею. Я ждал слов, что браслет подарила подруга или что ты нашла его или купила. Все эти годы я искал тебя в каждой девочке и наконец нашел… И был опустошен. Я не хотел, чтобы ты была Хоуп. Я хотел, чтобы ты была собой.

Я качаю головой, пребывая в прежнем смятении:

– Но почему ты не сказал? Что плохого в том, что мы знали друг друга? Не понимаю, почему ты лгал!

Подыскивая слова, он смотрит на меня, потом отводит волосы от моего лица:

– Что ты помнишь о своем удочерении?

– Немного. Я знаю, что, после того как отец отказался от меня, я жила в приемной семье. Меня удочерила Карен, и когда мне было пять, мы переехали сюда из нашего штата. Больше ничего не помню. Так, какие-то обрывки.

Он выпрямляется и кладет руки мне на плечи:

– Всю эту чушь рассказала тебе Карен. Я хочу знать, что помнишь ты сама. Что ты помнишь, Скай?

– Ничего. Самые ранние воспоминания связаны с Карен. Единственное, что я помню до нее, – это как мне подарили браслет, но только потому, что он у меня сохранился. Я даже не знаю точно, кто мне его подарил.

Холдер берет мое лицо в ладони и надолго прижимается губами ко лбу, словно боится отлипнуть, потому что не желает говорить. Он не хочет делиться тем, что знает.

– Ну, расскажи, – шепчу я. – Что там такое?

Теперь он прижимается к моему лбу своим. Глаза у него закрыты, и он продолжает держать мое лицо в ладонях. У него такой грустный вид, что так и подмывает обнять, несмотря на все разочарование. Я обвиваю его руками и прижимаю к себе. Он отвечает на мое объятие и сажает к себе на колени. Я обхватываю его ногами за талию, а наши лбы по-прежнему соприкасаются. Он еще крепче обнимает меня, но на этот раз кажется, будто он делает это потому, что его планета соскочила с оси и теперь его осью стала я.

– Ну, скажи, Холдер.

Он открывает глаза и отстраняется, чтобы видеть меня:

– В тот день, когда Лесс подарила тебе браслет, ты плакала. Я помню каждую мелочь, будто это было вчера. Ты была во дворе своего дома. Мы с Лесс долго сидели с тобой, но ты никак не могла успокоиться. Отдав тебе браслет, Лесс пошла домой, но я не мог уйти. Мне было стыдно оставлять тебя одну, потому что я думал, ты опять сердишься на своего отца. Ты всегда плакала из-за него, и я ненавидел его. Не помню ничего про этого мужика, кроме того, что ненавидел его за твои слезы. Мне было всего шесть, и я не знал, как тебя утешить. Кажется, в тот день я сказал что-то вроде: «Не беспокойся…»

– «Он не будет жить вечно», – закончила я. – Я помню тот день. Как Лесс подарила мне браслет, а ты сказал, что отец не будет жить вечно. Эти две вещи я помнила всегда. Просто не знала, что это был ты.

– Ага, так я и выразился. – Он подносит руки к моим щекам и продолжает: – А потом сделал вещь, о которой жалею всю жизнь.

– Холдер, ты ничего не сделал. Ты просто ушел.

– Именно, – подхватывает он. – Я пошел к себе, хотя понимал, что должен быть рядом с тобой. Я стоял у себя во дворе и смотрел, как ты плачешь, закрыв лицо руками, хотя должна была плакать у меня на плече. Я просто стоял… и глядел, как к обочине подъезжает машина. Я увидел, как с пассажирской стороны опустилось стекло, и услышал, как кто-то тебя позвал. Я смотрел, как ты поднимаешь взгляд на машину и вытираешь глаза. Ты встала, отряхнула шорты и пошла к ней. Я смотрел, как ты залезаешь внутрь, понимая: что бы ни случилось, мне не следовало стоять столбом. Но я лишь смотрел, хотя должен был быть с тобой. Если бы я остался, ничего не случилось бы.

Страх и сожаление в его голосе заставляют мое сердце частить. Несмотря на охвативший меня страх, я нахожу в себе силы спросить:

– Чего не случилось бы?

Он снова целует меня в лоб, нежно поглаживая большими пальцами скулы. Он смотрит на меня так, будто боится разбить мне сердце:

– Они забрали тебя. Те, кто был в машине, похитили тебя у отца, у меня и у Лесс. Ты пропадала тринадцать лет, Хоуп.

Суббота, 27 октября 2012 года

23 часа 57 минут

Среди прочего в книгах мне нравится то, что там можно спрессовать в главы определенные отрезки жизни персонажа. И это весьма увлекательно. Ведь в действительности так не бывает. Нельзя просто закончить главу, потом пропустить события, которые не хочешь проживать, расчищая путь для другой, больше соответствующей настроению. Жизнь нельзя разделить на главы… только на минуты. События твоей жизни меняются с каждой минутой, без перерывов, пустых страниц и пропусков в главе, ибо что бы ни происходило, жизнь продолжается и движется вперед. Нравится тебе это или нет, произносятся слова, изрекаются истины, и жизнь не дает помедлить и перевести дух.

Мне нужен пропуск в главе. Я хочу отдышаться, но не представляю, как это сделать.

– Ну, скажи что-нибудь, – говорит Холдер. Я по-прежнему сижу у него на коленях, обвив ногами. Голова на его плече, глаза закрыты. Крепче прижимая меня к себе, он шепчет в ухо: – Пожалуйста. Скажи что-нибудь.

Не знаю, каких слов он ждет. Удивления? Шока? Или слез? Может быть, воплей? Я не в состоянии сделать ничего подобного, потому что пытаюсь осмыслить услышанное.

«Ты пропадала тринадцать лет, Хоуп».