Колин Гувер - Ключи от твоего сердца

Мы молча смотрим вслед Эдди, пытаясь понять, что же с ней не так. А может, наоборот: это с нами что-то не так, а вот с ней как раз все в порядке? Сложно сказать. Я кошусь на маму, и мы дружно смеемся.

– Ничего себе, Лейк! Откуда только ты таких берешь?

– Классная, правда?

Мы поудобнее усаживаемся на диване. Мама ласково похлопывает меня по руке:

– Знаешь, думаю, нам лучше поступить так, как она посоветовала. Спрашивай. Я постараюсь ответить на все твои вопросы.

– Ты умираешь? – без обиняков задаю я первый вопрос.

– Разве не все мы в каком-то смысле умираем? – отвечает она вопросом на вопрос.

– Так не по правилам! Ты должна просто отвечать.

– Возможно. Скорее всего, – признается она.

– Сколько тебе осталось? Насколько все плохо?

– Лейк, давай я сначала объясню, что происходит. Тогда ты лучше поймешь, в чем, собственно, дело.

Мама встает, идет на кухню и садится за барную стойку. Взяв ручку и листок бумаги, она начинает что-то писать и делает мне знак присесть рядом.

– Существует два типа рака легких: немелкоклеточный и мелкоклеточный. К сожалению, у меня обнаружили мелкоклеточный: он распространяется быстрее, – объясняет она, рисуя контуры легких. – Мелкоклеточный рак бывает с метастазами или без них. У меня их нет. Это означает, что рак поразил ограниченный участок. Вот здесь. – Она отмечает зону поражения. – Вот тут у меня обнаружили опухоль. Первые симптомы появились за несколько месяцев до того, как умер твой отец. Он заставил меня сделать анализ, и биопсия показала, что опухоль злокачественная. Мы несколько дней искали хорошего врача и наконец решили, что лучше всего обратиться к доктору, который работает в Детройте и специализируется на лечении таких заболеваний. Так что решение о переезде мы приняли вместе с твоим отцом. Мы…

– Мам, подожди… – прошу я.

Она откладывает ручку в сторону.

– Дай мне минутку прийти в себя. Мне кажется, что я попала на урок биологии… – жалуюсь я, хватаясь руками за голову.

Конечно, она-то живет с этим уже несколько месяцев! Говорит о своей болезни так легко, будто учит меня печь пироги!

Я иду в ванную, а она терпеливо ждет, пока я вернусь. Плеснув в лицо холодной водой, я смотрю на свое отражение в зеркале. После поездки в кино с Гевином и Эдди накануне вечером я даже не подходила к нему. Жуткое зрелище… Под глазами черными потеками расплылась тушь, веки опухли, на голове черт знает что… Я смываю косметику, расчесываю волосы и возвращаюсь на кухню, чтобы слушать рассказ о том, как собирается умирать моя мама.

В ответ на мамин вопросительный взгляд я молча киваю, давая понять, что готова, и сажусь напротив.

– Через неделю после того, как мы решили переехать в Мичиган, поближе к врачу, твой папа умер. Его смерть, похороны и все остальное поглотили меня целиком, а свои проблемы я просто попыталась выбросить из головы и не прислушиваться к собственному самочувствию. Пришла на прием к врачу только через три месяца. К этому времени рак распространился дальше, появились метастазы. – Мама отворачивается и смахивает струящиеся по щекам слезы. – В том, что у твоего папы случился инфаркт, я винила прежде всего себя, потому что знала, что толчком послужил поставленный мне страшный диагноз. Он просто не смог это пережить…

Мама встает и уходит обратно в гостиную. Прижавшись лицом к стеклу, она задумчиво смотрит в окно.

– Но почему ты ничего мне не сказала? Я бы могла помочь… Тебе не пришлось бы справляться со всем этим в одиночку…

– Теперь я это понимаю. – Она поворачивается ко мне лицом и прислоняется к стене. – Но тогда я находилась на стадии отрицания. Отрицания и гнева. К тому же, наверное, надеялась на чудо… Не знаю… Дни незаметно превращались в недели, а недели – в месяцы… Время летит так незаметно. Три недели назад я начала повторный курс химиотерапии.

– Но это ведь хорошо, да? – спрашиваю я, вставая со стула. – Раз тебе делают химию, значит есть шанс, что она поможет?

– Нет, Лейк… Это не лечение, они просто пытаются снять боль – больше мне уже ничем не помочь.

У меня подкашиваются ноги. Упав на диван, я закрываю лицо руками и рыдаю. Поразительно, сколько в одном человеке помещается слез! В одну из ночей после смерти папы я так много плакала, что мне стало казаться, будто я слепну. Я даже залезла на свою страничку в Интернете и написала: «Можно ли выплакать глаза?» Однако, как показывает практика, рано или поздно человек все равно засыпает и перестает плакать, а тело в это время получает необходимый отдых. Так что глаза выплакать невозможно, даже если очень захотеть.

Я прижимаю к глазам носовой платок и стараюсь глубоко дышать, чтобы прекратить наконец рыдания. Надоело плакать.

Мама садится рядом, обнимает меня, и я прижимаюсь к ней всем телом. Сердце болит за нее. За нас. Я держу ее крепко, боясь отпустить хоть на секунду. Я не могу отпустить ее.

Она вдруг начинает кашлять, резко отворачивается, встает и буквально задыхается не в силах остановиться. Господи, она действительно тяжело больна! Как я могла не замечать этого? Щеки совсем ввалились, волосы поредели… Я с трудом узнаю ее. Я так упивалась собственным горем, что даже не замечала, как тает от болезни моя мама!

Приступ наконец проходит, и мама снова садится на свое место за барной стойкой.

– Сегодня вечером скажем Келу. Бренда подъедет к семи часам, она хотела присутствовать, потому что ей предстоит стать его опекуном.

Я смеюсь. Ведь она шутит – правда? Но вдруг понимаю, что это серьезно, и резко осекаюсь.

– В каком смысле – его опекуном?!

– Лейк, ты еще учишься в школе, тебе скоро в колледж. – Мама смотрит мне прямо в глаза с таким выражением, будто это я несу чушь, а не она. – Я не ожидаю, что ты бросишь все ради брата. И не хочу этого. У Бренды есть опыт в воспитании детей, она с радостью возьмет Кела. Да и ему Бренда нравится.

Мало мне того, что уже пришлось пережить за этот год, так теперь еще и это! Как она может такое говорить?! Я просто в ярости!

Вскочив со стула, я хватаю его за спинку и с такой силой швыряю на пол, что сиденье отлетает в сторону. Мама хмурится, я подбегаю к ней и, тыча пальцем ей в грудь, ору так, что начинает саднить в горле:

– Она не получит Кела!!! Ты не посмеешь отдать ей МОЕГО брата!!!

Мама пытается успокоить меня, кладет руки мне на плечи, но я уворачиваюсь.

– Лейк, прекрати! Прекрати! Ты еще в школу ходишь! Даже в колледж еще не поступила! Что прикажешь мне делать?! У нас больше никого нет! – кричит она, шагая за мной к двери. – У меня никого больше нет, Лейк!

Уже на пороге я разворачиваюсь и кричу, не обращая внимания на ее слезы:

– Ты ничего ему сегодня не скажешь! Пока ему лучше не знать! Не дай бог ты ему скажешь!