Софи Кинселла - Брачная ночь

– Ответ правильный!

– Привязали к рельсам?! – вопит Мелисса. – Я протестую! Этого не может быть!

Нико качает головой.

Я улыбаюсь Бену и даже поднимаю сжатый кулак в победном салюте, но он никак не реагирует. Его лицо остается задумчивым, а взгляд – рассеянным, словно он все еще вспоминает.

– Пара номер два?

– Погодите, – внезапно говорит Бен. – Я еще не закончил свой ответ. В тот раз, на рельсах, я понял, что влюбился в свою жену… Но то, что я ее люблю, я понял гораздо позднее… – И он бросает на меня взгляд, значение которого мне не удается расшифровать.

– Да какая разница? – сварливо замечает Мелисса. – Или вы пытаетесь снова нас разозлить?

– В человека легко влюбиться, но так же легко и разлюбить, – задумчиво говорит Бен. – Но когда любишь – это уже навсегда.

Я никак не могу вспомнить эту фразу и слегка теряюсь. В какой серии это было? И вообще, о чем это он?!

– Я полюбил свою жену, здесь, на Иконосе, пятнадцать лет назад. – Бен наклоняется к вплотную микрофону, и его голос разносится над морем, как раскаты грома. – Тогда я заболел. У меня был сильный жар, и она сидела со мной всю ночь. Она была моим ангелом-хранителем. Я до сих пор помню, как она утешала меня, говорила, что я непременно поправлюсь. Именно тогда я полюбил ее – крепко и на всю жизнь. К сожалению, мне потребовалось полтора десятилетия, чтобы это понять, но теперь мы вместе и никогда не расстанемся.

Он замолкает. Почти минуту над берегом стоит полная тишина, которую нарушает лишь мерный рокот прибоя. Потом слышится чей-то одобрительный возглас, и публика, словно по сигналу, взрывается громкими и дружными аплодисментами.

Я настолько захвачена своими переживаниями, что почти не слышу, что́ отвечают другие. Бен говорил о нас. Не о Дирке и Салли – о нас! На сердце у меня становится легко-легко, и я улыбаюсь, улыбаюсь без конца и никак не могу остановиться. Бен любил меня целых пятнадцать лет! И он признался в этом перед всеми. Ничего более романтичного со мной еще никогда не происходило.

Только одна мелочь немного меня смущает. Одна крошечная деталь… Я не помню, как Бен болел. И я не помню, как сидела с ним всю ночь. Но, с другой стороны, это было очень давно, и я действительно многое подзабыла. Например, у меня из головы совершенно вылетели и Большой Билл, и турнир по покеру, и многое другое. Быть может, и воспоминание о болезни Бена тоже погребено где-то в глубинах моей памяти, заслоненное другими, более поздними событиями.

– …Ты же знаешь, что это было на пикнике! Ты сам всегда так говорил!

Я рывком возвращаюсь к действительности и понимаю, что Мелисса и Мэтт спорят из-за его ответа.

– Это было не на пикнике, – упрямо возражает он, – а в Котсволде. Я полюбил тебя, когда мы ездили в Котсволд, но сейчас, Мел, я почти готов об этом пожалеть. Ты ведешь себя просто безобразно!

Мелисса резко втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Этот звук слишком похож на змеиное шипение, и я невольно вздрагиваю.

– Я отлично знаю, когда мы полюбили друг друга, Мэтт! И это было вовсе не в гребаном Котсволде! Я…

– Наш конкурс завершен! – поспешно произносит в микрофон Нико. – Победила пара номер три! Бен и Лотти Парр получают приз – сеанс массажа для супружеских пар на открытом воздухе. Кроме того, завтра вечером на специальной праздничной церемонии им будет вручен памятный подарок. А сейчас давайте еще раз поприветствуем победителей! – Он первым начинает аплодировать, подавая пример, и Бен мне подмигивает. Потом он берет меня за руку, и мы подходим к краю сцены, чтобы поклониться зрителям.

– Мне нравится их идея с массажем на открытом воздухе, – шепчет он мне на ухо. – Я читал об этом в проспекте «Амбы». На берегу устанавливают специальный шатер, дают каждому по бокалу шампанского, массажисты используют разные ароматические масла… А когда сеанс закончен, они уходят, чтобы дать молодоженам побыть наедине.

Наедине?..

Я смотрю на него. Наконец-то мы с Беном останемся совершенно одни в палатке на берегу, и волны будут шуметь, и шампанское будет пузыриться в бокалах, а наши обнаженные тела, разгоряченные массажем и скользкие от масла, будут…

– Давай попросим устроить нам этот сеанс как можно скорее, – говорю я сиплым от возбуждения голосом.

– Сегодня вечером.

Его рука чуть касается моей груди, и я чувствую, как от вожделения у меня начинает кружиться голова. Бен, по-видимому, решил нарушить наш уговор не прикасаться друг к другу, но я не возражаю. В конце концов, до того момента, когда нам никто не помешает, остаются считаные часы, может быть, даже минуты…

Мы кланяемся еще раз и спускаемся с помоста на песок.

– А теперь – в бар! – командует Бен. – Я намерен предварительно как следует накачать тебя спиртным.

Оказывается, в том, чтобы иметь личного официанта-камердинера, есть свои преимущества. Стоило нам только намекнуть, что мы намерены отпраздновать нашу победу, как Георгиос тут же начинает действовать. Он резервирует нам угловой столик в роскошном ресторане на побережье, заказывает для нас охлажденное шампанское и специальные канапе с омарами, которые готовят и доставляют сюда с кухни ресторана в отеле. Пожалуй, впервые за все время, что мы провели в «Амбе», я не возражаю против того, что все трое – Нико, Георгиос и Гермес – постоянно находятся рядом и готовы по первому знаку исполнить любой наш каприз, любую прихоть. Все правильно, думаю я. Сегодня нас полагается холить и лелеять – в конце концов, мы же победили в их дурацком конкурсе!

– Итак, – говорит Бен, когда наши камердинеры удаляются, предварительно убедившись, что мы ничего больше не хотим, – сегодняшний день в конечном итоге оказался не таким уж плохим.

– Я бы даже сказала – отличный денек! – Я улыбаюсь.

– До нашего супружеского массажа еще целых два часа. Ох и помассирую я тебя! – Его губы тоже изгибаются в улыбке.

– А я-то!.. – говорю я. – Ты у меня еще запросишь пощады!

– Я?! – Бен делает обиженную гримасу. – Да ни за что!

Да, до заветной минуты остается еще два часа, но я нисколько не возражаю против ожидания. Предвкушать наш экзотический сексуальный марафон на берегу ужасно приятно…

Я делаю глоток шампанского и откидываюсь на спинку кресла так, чтобы лучи низкого солнца ласкали мое лицо. В эти минуты жизнь кажется мне прекрасной. Она настолько близка к идеалу, насколько это возможно, не хватает только самой малости… Пустяка. Это и в самом деле пустяк, говорю я себе. Не стоит обращать внимания. Я не должна обращать на него внимание и не буду!

Я продолжаю потягивать шампанское и хрустеть подсоленным миндалем, и все-таки беспокойство занозой сидит в мозгу, не давая мне расслабиться полностью. К чему обманывать себя: сколько бы я ни закрывала глаза на проблему, от этого она никуда не исчезнет. А хуже всего то, что чем дольше я буду ее игнорировать, тем сильнее будет становиться мое беспокойство. Быть может, у других людей дело обстоит иначе, но я-то себя знаю! Пытаясь перепрыгнуть через препятствие, я только осложню себе жизнь.