Барбара Картленд - Прекрасная авантюристка

Она хотела было продолжить, но леди Уолден перебила ее.

– Я уже слышала от лорда Уолдена о вашем поведении, мисс Морли, – сказала она ледяным тоном. – Вы немедленно оставите этот дом. Я не дам вам никаких рекомендаций и, поскольку я считаю, что вы особа, совершенно не подходящая для того, чтобы заниматься воспитанием детей, не заплачу причитающегося вам жалованья.

– Но это же несправедливо! – горячо воскликнула Друзилла. – Завтра ровно месяц, как я служу у вас, не можете же вы выгнать меня из дому без единого пенса в кармане!

Леди Уолден холодно отвернулась.

– Его светлость рассказал мне, как вы докучали ему своими приставаниями, как вы не давали ему прохода. Я считаю себя совершенно свободной от всех обязательств в отношении вас, мисс Морли.

– Его светлость так сказал? – выдавила из себя Друзилла.

– Мне кажется, мисс Морли, – продолжала леди Уолден, – что вы не обладаете ни внешностью, ни способностями, необходимыми для того, чтобы воспитывать детей из дворянской семьи. Я посоветовала бы вам поискать такую работу, где вам не пришлось бы общаться с дамами моего круга или с их детьми.

Друзилла была слишком потрясена, чтобы отвечать. И прежде чем она смогла заговорить, леди Уолден сказала:

– Это все, мисс Морли. Наша беседа окончена.

Друзилла вышла из комнаты, чувствуя себя скорее оскорбленной, чем униженной. Она шла по коридору, глаза ее сверкали от гнева, она с трудом сдерживала ярость, но внезапно ей пришло в голову, что она осталась без средств к существованию.

Она вошла в спальню и обнаружила, что детей там нет. Очевидно, их отправили на прогулку с одной из горничных.

Ее дешевенький чемодан стоял посреди комнаты, а на столе ее ждало письмо.

Еще не открыв его, Друзилла уже знала, что в нем найдет. На листе плотной бумаги, украшенной монограммой, было написано всего несколько слов сильным, твердым почерком.

«Отправляйтесь по адресу: 27, Лавендер-Лейн, Риджентс-Парк».

В конверте лежал соверен. Она сразу же поняла, для чего лорд Уолден нажаловался на нее.

Он отлично знал, в каком она была положении, когда пришла к ним в дом. Она сама призналась, что у нее нет никаких рекомендаций, что с прежних мест ее либо увольняли, либо она вынуждена была уходить сама. Она была глубоко признательна леди Уолден, когда та согласилась взять ее на должность гувернантки к своим детям.

«Он полон решимости заполучить меня», – сказала она себе.

Пусть прошлой ночью он потерпел неудачу – но то, что он был так близок к победе, лишь подстегнуло его.

Первым ее порывом было отнести записку и соверен леди Уолден, но она отбросила эту мысль, понимая, что это ничего не даст. Ее все равно уволят, и она окажется на улице, не имея ни гроша за душой.

Она посмотрела на себя в зеркало и прокляла собственную красоту. Она понимала, что, даже несмотря на гладкую суровую прическу, уродливые очки в стальной оправе и поношенное коричневое ситцевое платье, было в ее внешности нечто, что привлекало мужчин, особенно таких, как лорд Уолден.

– Господи! Что же мне теперь делать?

Закрыв лицо руками, она вспомнила, что накануне молитва спасла ее в самый последний момент, когда она уже решила, что ей ничто не поможет. Бог не оставил ее тогда, неужели он оставит ее теперь?

Она разорвала записку на мелкие клочки и бросила ее в огонь. Ей было противно даже держать ее в руках, потому что к ней прикасались пальцы лорда Уолдена.

Она хотела было оставить себе соверен, чтобы иметь возможность хотя бы уехать отсюда, но поняла, что не может сделать этого, – монета была оскверненной, потому что принадлежала этому человеку. Она подошла к окну, открыла его и швырнула соверен как можно дальше в сад.

«В один прекрасный день кто-нибудь обнаружит его, – подумала она, – и решит, что нашел клад».

Затем она открыла свой кошелек. Там был всего один шиллинг и несколько пенсов, что составляло весь ее капитал. Она сложила вещи в чемодан и отправилась вниз в комнату экономки.

Экономка, чопорная старая дева, служила еще отцу и матери лорда Уолдена. Друзилла знала, как сурово та следила за дисциплиной в доме, с каким неодобрением всегда относилась к молодежи, но в то же время ей нельзя было отказать в справедливости.

– Я уезжаю, мисс Лэсей, – сказала она.

– Я так и поняла со слов ее светлости, – ответила экономка.

– Я не знаю, что она вам сказала, – продолжала Друзилла, – но то, что она думает, – неправда. Вы знаете, что все время, пока я здесь служила, запирала дверь классной комнаты сразу же после того, как укладывала детей спать. Я открывала ее лишь тогда, когда мне приносили ужин. Прошлой ночью кое-кто проник туда, пока меня не было в комнате.

Какое-то время экономка молчала, затем она посмотрела на Друзиллу, и на ее лице промелькнуло выражение сочувствия.

– Что я могу для вас сделать? – спросила она.

– Не могли бы вы одолжить мне денег на дорогу до Уиндлгэма? – спросила Друзилла. – Когда мой отец был жив, он служил викарием в этом приходе. Я хочу отправиться в замок и попросить герцогиню, чтобы она дала мне какую-нибудь работу – если не гувернантки, так хотя бы швеи. Все, что угодно, лишь бы не умереть с голоду. Клянусь, я верну нам деньги. Я прошу у вас всего лишь взаймы, но, к сожалению, мне нечего оставить вам в залог, кроме моего честного слова.

Экономка поднялась с места.

– Я помогу вам, мисс Морли, – сказала она. – Жизнь не очень легка для молодых леди в вашем положении.

– Легка! – Друзилла с трудом подавила вырвавшееся у нее рыдание. Затем гордость и ненависть к человеку, который довел ее до этого состояния, заставили ее упрямо вздернуть подбородок. – Пока на свете существуют мужчины, – горько сказала она, – женщины могут чувствовать себя в безопасности лишь в том случае, если они стары, безобразны и стоят одной ногой в могиле.

Экономка достала немного денег из старого, потертого черного кошелька.

– Вернете мне, когда сможете, – сказала она, – это не спешно. Много лет назад я пережила то же, что и вы.

– Вы? – недоверчиво воскликнула Друзилла. – И что же произошло?

Экономка печально улыбнулась.

– Тогда мне казалось, что мое сердце разбито, – сказала она. – Но сердце не так легко разбить. Я продолжала работать. Теперь, на склоне лет, я познала мир и покой.

– Вы любили этого человека? – спросила Друзилла, размышляя, не был ли он родственником теперешнего лорда Уолдена.

– Я любила его, – со вздохом ответила экономка. – Но слишком часто любовь – это оружие, против которого у женщин нет защиты.

– Это правда, – согласилась Друзилла, – и могу заверить вас, я никогда не полюблю, никогда!

Она вышла из комнаты, чувствуя прилив сил и облегчение оттого, что не одна она оказалась в таком положении и что есть женщины, способные понять ее.