Барбара Картленд - Нежность лунного света

Орион ждал ее ответа, и она, улыбнувшись, сказала:

– Я Афина Мейвил. А теперь ты скажи мне свою фамилию.

– Она типично греческая, – ответил юноша. – Теодорос.

– Мне она нравится, – сказала Афина. – Я с гордостью стану называть себя Афиной Теодорос.

Она произнесла эти слова так пылко и искренне, что Орион не мог удержаться от горячего поцелуя, но поспешил выпрямиться и направился к двери.

– Поспи, дорогая! – сказал он. – Ничего не бойся. Я тоже отдохну, когда вернусь, в соседней комнате. Если ты захочешь что-то мне сказать, ты сможешь позвать меня.

После его ухода она тут же уснула и не услышала, как в комнату вошла Ноника, принесла еду, а затем унесла ее обратно.

Афина спала довольно долго, и ей снился Орион. К счастью, тень Казандиса не омрачала ее сон.

Проснувшись, она увидела на пороге Нонику с кувшином горячей воды.

– Я подумала, что вы захотите умыться, – застенчиво пояснила она. – И еще я принесу вам кофе. А мама готовит омлет.

– Спасибо, Ноника.

– Я почистила ваше платье и погладила его, – продолжала девушка, – но, боюсь, оно потеряло прежний вид.

Афина села в постели.

Предстояло венчание, а она только сейчас поняла, что ей нечего надеть. В самый важный в ее жизни день у нее оказалось только то платье, в котором она сбежала из дворца. После спуска с горы оно пришло в плачевное состояние.

Веревка оставила следы на талии, а ветки колючего кустарника ободрали подол. Не пощадили платье и острые камни, по которым пришлось спускаться. Ноника повесила тщательно выглаженное платье на спинку стула.

– Ах, Ноника! – воскликнула Афина. – Разве могу я появиться в нем в церкви?!

Ноника немного помолчала.

– У меня есть предложение, но мне не хотелось бы показаться вам назойливой и неучтивой.

– Как я могу посчитать твое предложение неучтивым, раз ты пытаешься помочь мне! Мне хотелось бы быть красивой ради Ориона, – дрогнувшим голосом, еле слышно произнесла Афина.

– Я понимаю вас, – ответила Ноника. – Я, наверное, испытывала бы такие же чувства. У меня есть платье, которое я могла бы предложить вам, но не знаю, понравится ли оно вам.

– Можно мне взглянуть на него?

Ноника вышла из комнаты, и Афина успела заметить на ее лице довольную улыбку. Она вдруг испугалась, не будет ли она выглядеть в чужом платье еще нелепее, чем в собственном, которое пришло в негодность?

Ей вспомнились наряды, которые она купила перед поездкой в Грецию. Вот если бы Орион увидел ее в них!

Конечно, думала Афина, платье – не главное, но какой женщине не хочется быть особенно красивой в день свадьбы?

У нее даже возникла мысль, что лучше отложить бракосочетание, чем идти под венец в неприглядном виде. Что сможет предложить ей дочь хозяев скромной таверны?

Все платья, которые Афина взяла с собой в Грецию, были от самых дорогих портных. Если она не вполне понимала, насколько впечатляюще должна выглядеть во время свадьбы с принцем Парнасским, то вдовствующая маркиза была решительно убеждена, что ее внучка должна затмить всех дам высшего света в греческой столице.

– Королева известна своей элегантностью, – говорила Ксения Парнасская. – К тому же в Афинах есть такие женщины, как леди Элленборо. Ты непременно должна выглядеть не хуже.

Тогда Афина впервые услышала о леди Элленборо. Впоследствии многие рассказывали ей о приключениях красавицы англичанки и об ее экстравагантном поведении.

Сплетни о леди Элленборо, ставшей теперь графиней Теотоки, вполне соответствовали истине. Ее по праву называли богиней любви и красоты, и ее очарование умело подчеркивали изящные наряды.

«Возможно, Орион знаком с такими женщинами, – размышляла Афина. – Как же я могу венчаться с ним в таком убогом платье?»

Ей сделалось очень грустно при мысли, что счастье торжественного дня может быть омрачено из-за того, что она не может выглядеть так, как подобает невесте.

В состоянии, близком к отчаянию, Афина ждала прихода Ноники. Неужели Ноника предложит ей что-то, что похоже на настоящее подвенечное платье?

Когда дочь мадам Аргерос вошла в комнату, у Афины от волнения перехватило дыхание.

Ноника едва ли не благоговейно несла платье традиционного для жительниц Парнасской провинции покроя.

Платье было удивительно красивое: белое, с короткими рукавами, украшенное прелестной вышивкой в коралловых и золотистых тонах.

Кроме платья, Ноника принесла массивное ожерелье из золотых монет с пятью рядами бирюзы и кораллов разного размера, чередующихся с мелкими бриллиантами.

У Афины вырвался вздох восхищения, и Ноника поспешила объяснить:

– Это ожерелье передается в нашей семье из поколения в поколение, как и в большинстве греческих семей.

Немного помолчав, девушка печально добавила:

– По крайней мере, так было раньше. Многим приходится продавать ожерелья, чтобы прокормиться или заплатить налоги.

– Какое же оно красивое! – восхитилась Афина.

– Платье шили мы с мамой, – продолжала Ноника. – Мы вышивали его всю зиму и закончили недавно.

– Но тебе же не захочется, чтобы платье надевал кто-то другой! – запротестовала Афина.

– Вы будете в нем настоящей невестой-гречанкой для Ориона!

– Ты на самом деле готова одолжить его мне?

– С радостью. Это большая честь для меня.

– Это… это очень любезно с твоей стороны. Но ты должна научить меня, как следует надевать такое платье и как носить его.

– Я покажу вам, это несложно.

Пока Афина была в столице, она видела много юных девушек в национальных костюмах, и они ей очень нравились.

Но платье Ноники было не только красиво, но удивительно шло Афине. К платью полагалась белая фата, поверх которой Афина надела маленькую, украшенную бирюзой, кораллами и золотыми монетками шапочку.

Когда она посмотрелась в зеркало, то с трудом узнала себя. Шапочка выгодно подчеркивала овал ее лица и делала еще выразительнее огромные серые глаза.

– Вы прекрасно выглядите! Восхитительно! – вырвалось у Ноники. – Вот теперь я вас покажу Ориону!

Она торопливо сбежала по лестнице впереди Афины, чтобы объявить о том, что их гостья уже готова. Когда Афина застенчиво вошла в кухню, Орион тут же встал из-за стола.

Его глаза радостно и восхищенно заблестели! Слова в этот миг оказались ненужными.

Его невеста была так красива, как он и ожидал.

Мужчины танцевали национальные греческие танцы с таким азартом, что тем, кто наблюдал за ними, тоже хотелось пуститься в пляс.

Народу в кухне было полным-полно. Собравшиеся в таверне являли собой яркое, живописное зрелище. Гости были одеты в свою лучшую одежду – национальные костюмы, хранившиеся в каждой семье. Особенно красивы казались женщины в желтых, голубых и ярко-красных платьях.