Кайса Ингемарсон - Лимоны желтые

Они с Филипом вместе вышли из ресторана. Перед этим Агнес еще раз обошла все помещения, погасила свет, включила сигнализацию. И, уже запирая дверь, поймала себя на ощущении, что уходит из дома. В каком-то смысле так оно и было.

В подъезде стояла тишина. Агнес вызвала лифт, – она слишком устала, чтобы подниматься пешком. Даже из квартиры Куммеля не доносилось ни звука. Наверно, куда-нибудь ушел. Или у него сломался проигрыватель. Вот было бы здорово! Разобраться в его музыкальных предпочтениях невозможно, – в последнее время он стал слушать Элвиса Пресли и старые блюзы. А на днях с утра пораньше поставил «Дорз». Агнес не знала, что и думать. Издевается он над ней, что ли? Как бы то ни было, в отношении его музыкальных пристрастий она поняла две вещи. Во-первых, ее сосед – человек настроения. Снова и снова слушает одну и ту же пластинку, а потом вдруг ставит что-то совсем из другой оперы. Как, например, с Бобом Диланом. Двое суток он без конца заводил Дилана, пока Агнес не стало тошнить от его песен. А потом раз – и перестал. А во-вторых, все, что он слушает, написано как минимум десять лет назад. Не странно ли в его возрасте предаваться ностальгии?

Агнес зажгла свет в прихожей, скинула туфли. Она уже привыкла возвращаться в пустую квартиру. Иногда ей это даже нравилось. К тому же и при Тобиасе, когда она приходила с работы, в квартире чаще всего никого не было. Хотя разница, конечно, есть. Теперь если в раковине стоит грязная посуда, то это она сама не помыла ее после завтрака. Неубранная кровать сохраняла только ее запахи. А из CD-плейера, если его включить, наверняка раздастся голос Алиши Киз, потому что именно этот диск Агнес слушала последним. И можно быть уверенным: молока в холодильнике хватит для утреннего кофе, потому что без тебя никто его не выпьет, а пенка для волос кончится только тогда, когда ты сама ее используешь. В том, что живешь одна, безусловно есть свои плюсы. Надо только почаще себе о них напоминать.

– Агнес, это папа.

– Привет, папа! – Агнес потянулась. Почти одиннадцать, а она все еще в кровати. Такое могут позволить себе лишь те, кто работает ночью. Вчера она очень долго не ложилась – смотрела телеканал «Холлмарк», пытаясь хоть немного расслабиться перед сном. Наверное, лучше бы было посидеть и помедитировать, но Агнес не знала, как это делается. И к тому же, по сравнению с парой порций виски, которые в подобной ситуации принимают многие ее коллеги, «Холлмарк» – вполне безобидный способ снять напряжение.

– У нас беда. – Только теперь она расслышала волнение в голосе отца. – Мама попала в аварию.

– В какую аварию? – Мать не водила машину, у нее даже прав не было.

– Она ехала на велосипеде в город, и на кольцевой развязке, в том месте, где дорожка для велосипедистов пересекает улицу, вдруг выскочила машина. Скорость была большая, и водитель не успел затормозить.

Агнес похолодела:

– Когда это случилось?

– Два часа назад. Водитель вызвал «скорую».

– Это серьезно?

– Скорее всего, да. Она все еще без сознания.

– Господи! – Агнес вздрогнула, рука, державшая трубку, онемела. Ей надо было задать отцу еще один вопрос, но она не знала, как его об этом спросить; в голове все время вертелось:

«умирает», «при смерти», а этих слов она произносить не хотела.

– Я скоро приеду, – наконец сказала она и, помолчав, добавила: – Я… не опоздаю?

– Врачи говорят, состояние стабильное. – Свен пытался ее успокоить, но Агнес чувствовала, как он нервничает.

– Я сейчас же выезжаю. Ближайший поезд… – она взглянула на часы, – через полчаса. Я приеду прямо в больницу.

– Она в реанимации.

– Хорошо. Скоро увидимся.

Вскочив с кровати, Агнес натянула одежду, лежавшую на стуле возле окна. Сорвала с крючка куртку. Сумка. Кошелек, ключи на месте. Бегом вниз по лестнице. Бегом к метро. Холодный ветер бил в лицо.

Уже в вагоне метро Агнес протерла глаза – она ведь даже не умылась. Всю дорогу не отрываясь смотрела в окно и, когда после станции «Лильехольмен» поезд снова въехал в туннель, увидела в стекле собственное бледное лицо. Выскочив из вагона, Агнес взглянула на часы: до отправления поезда оставалось три минуты. Она помчалась по скользкому кафельному полу подземного перехода. Хотя народу было немного, несколько раз Агнес чуть не сбила людей с ног.

На поезд она успела. Ей повезло. Судьба, наверно, была на ее стороне. Агнес хотелось видеть в этом знак свыше, доброе предзнаменование. Когда она приедет, мама наверняка уже придет в себя. Еще слабая, с пластырем на лбу, но уже в сознании, она будет успокаивать близких, которые так из-за нее переволновались. Будет корить себя за невнимательность, за то, что была без шлема. Пообещает, что теперь-то уж обязательно купит себе шлем. И все согласятся. Пожурят ее и вздохнут с облегчением.

Агнес вновь и вновь, словно мантру, повторяла про себя этот сценарий. Представляла, как все они будут смеяться и обнимать маму – осторожно, не забывая про синяки и ссадины. Она как будто слышала, как мать, переживая, что не сможет накормить их ужином, объясняет отцу: фарш в морозилке, картошка – на нижней полке. Агнес улыбнулась. В этом вся мама, даже на больничной койке беспокоится о других.

Она вышла, не доезжая одной остановки до Лэннинге. Взяла такси. Не потому, что надо было спешить – ведь состояние мамы стабильное, но и медлить ни к чему.

Через десять минут машина остановилась у больницы. Агнес расплатилась с таксистом и через автоматически раскрывшиеся двери вошла в вестибюль. Поискала взглядом план. Отделение интенсивной терапии находилось в другом конце здания. Нужно подняться на лифте на второй этаж, а там идти, куда ведет белая пунктирная линия. Из подошедшего лифта высыпала группа женщин в белых халатах. Видимо, медсестры шли перекусить в кафетерий. Они смеялись, на бирке, висевшей на груди у одной из них, Агнес прочла имя «Ирен».

Второй этаж. Лифт звякнул и остановился. Агнес пошла по коридору, не отрывая глаз от прерывистой белой линии на полу. Вот и стеклянные двери отделения реанимации. «В какой палате лежит Мод Эдин?» – спросила Агнес встретившуюся ей медсестру. Та показала рукой на дверь, на которой стояла цифра 12. У Агнес кружилась голова. С тех пор как позвонил отец, она ничего не ела и не пила, даже дышать нормально не могла. За дверью палаты было тихо. Или тут такая хорошая звукоизоляция? Агнес казалось, она вот-вот потеряет сознание. Как тогда на праздновании Дня святой Люсии, только на этот раз, если она упадет в обморок и все кинутся ей на помощь, внимания лишится не первая школьная красавица с длинными волосами, а мама Агнес. Нет, надо взять себя в руки. Агнес сделала глубокий вдох. Первой, кого увидела Агнес, была Маделен, стоявшая в ногах кровати. Чуть поодаль на стуле сидел отец. Металлическая кровать в середине палаты, полосатые казенные простыни, оранжевое одеяло. Изголовье слегка приподнято. Рядом с кроватью несколько аппаратов, по экрану одного из них бежит какая-то кривая. К лежащей на кровати больной тянутся провода и трубки.