Саманта Янг - Бей или беги

– Ты что, ведешь журнал всех моих прегрешений? – Джем весело расхохоталась. – В твоей интерпретации я выгляжу более сумасшедшей, чем есть на самом деле.

– Ты и есть сумасшедшая.

– К счастью, у меня есть ты. И ты не допустишь, чтобы я зашла слишком далеко, – она одной рукой нежно приобняла мне за плечи и отпустила.

Знакомый цитрусовый аромат ее шампуня пощекотал мне нос, и меня внезапно переполнило чувство любви и нежности к ней. Всю мою жизнь Джем и Ник – мои лучшие друзья – были для меня больше семьей, чем моя собственная. Особенно Джем. Она была мне как сестра, которой у меня никогда не было. Единственный человек, к которому я могла обратиться с любой проблемой. К Нику я тоже могла обратиться по многим вопросам, но он был моим парнем. А это другое.

Я могла сказать Джем абсолютно все и знала, что она никогда меня не осудит. Наши любовь и преданность друг другу были взаимными, плюс моя гиперопека по отношению к ней. Через пару-тройку месяцев мы разъедемся по колледжам и впервые с четырехлетнего возраста расстанемся.

– Я буду от тебя в трех часах езды, – сказала я.

Джем потянулась, чтобы приглушить музыку на магнитоле:

– Нет. Никаких переживаний, никаких слез. Не в эти три дня, – боковым зрением я видела, что она качает головой. – И если тебе так будет легче, то помни, что у меня остается Ник!

Мне действительно становилось легче при мысли, что Ник присмотрит за ней в случае чего. Он заканчивал первый курс на факультете информатики в Университете Джорджии, играл в университетской сборной по футболу и был при этом очень умным. В общем, идеальный парень. Джем собиралась туда же изучать юриспруденцию. Что было, как мы с Ником оба считали, просто смехотворно, так как Джем была самым большим правонарушителем, известным нам.

– Просто не могу поверить, что это лето закончится и нам придется расстаться, – в горле у меня возникал ком каждый раз, когда я думала об этом. – И почему я не выбрала факультет дизайна интерьеров в Джорджии?

– Что ж, я напомню тебе почему. Во-первых, у нас уже был спор на эту тему, и я его выиграла! Частная школа искусств и дизайна в Саванне – лучшее место для тебя. И точка. Во-вторых, как я уже сказала, никаких мрачных мыслей на этих выходных. Джем и Бри-Бри едут в Коачеллу! У нас есть палатка, ящик пива, спрятанный в багажнике, – хоть ты и трясешься от страха, что его могут обнаружить, – и целых три дня в компании наших любимых Daft Punk [11] Daft Punk – французский электронный дуэт, один из самых легендарных в истории электронной музыки. – Прим. пер. , Metric [12] Metric – канадская группа, играющая в жанрах инди-рок и новая волна. – Прим. пер. , Massive Attack [13] Massive Attack – британский музыкальный коллектив, пионеры стиля трип-хоп. – Прим. пер. и других. А знаешь, что в этом самое классное? То, что Коачелла – это не твоя любовь. Это моя любовь! Но ты едешь туда из-за меня, чтобы я могла разделить с тобой свою радость. А значит, это уже наша общая радость! А если мы обе радуемся, то никакой грусти нет места!

Конечно, она была права. Я улыбнулась ей и снова повернулась к дороге:

– Коачелла, держись! Мы едем!

Это правда, что музыкальный фестиваль не совсем мое. Но я стала ездить туда каждый год вместе с Джем не только для того, чтобы составить ей компанию, но и потому что мне нравилось сбегать из дома и от моих родителей на целых три дня. Когда я была с Джем, ее мамой и папой, я чувствовала себя частью их семьи. Возможно, это прозвучит пафосно, но я боялась потерять семью, которую обрела благодаря ей.

У нее была потрясающая способность чувствовать мое настроение:

– Три часа расстояния не могут изменить нас, Бри-Бри. Мы лучшие подруги навсегда.

– Обещаешь? – я крепче сжала руль.

Она сделала движение в воздухе:

– Вот те крест!

Не желая отравлять своим унынием ее веселье, я прерывисто выдохнула и энергично встряхнула волосами, как бы стряхивая с себя грустные мысли:

– Коачелла, держись! – повторила я с большим энтузиазмом.

Джем рядом со мной издала восторженный клич.

– Слушай! – она вдруг всем телом повернулась ко мне на сиденье. – У меня идея! Давай сделаем Коачеллу нашей традицией? То есть это и так уже как бы стало традицией, но теперь это будет касаться только нас двоих. Каждый год. Только ты и я. Никаких новых друзей, никаких парней – неважно, насколько серьезно у вас все будет с Ником. Только ты, я и Коачелла. Каждый год.

Теплая волна обволокла мое сердце:

– Конечно.

Джем снова прибавила звук на магнитоле. Несколько минут мы ехали молча, слушая музыку, а потом она снова приглушила звук. Почувствовав ее пристальный взгляд, я обернулась. Выражение ее лица было серьезным и искренним:

– Я люблю тебя, Бри-Бри. Ты моя семья. Семья навсегда. Я твоя, а ты моя, и ничто никогда не сможет это разрушить.

Мы сдержали свою клятву и, невзирая ни на какие жизненные обстоятельства, садились в машину и ехали в Коачеллу – только мы вдвоем, каждый год… вплоть до моего выпускного курса.

С тех пор я не ездила на фестиваль, а его упоминание по радио или телевизору каждый раз отдавалось резкой болью в моем сердце. Харпер однажды предложила съездить, но, взглянув на мое окаменевшее лицо, все поняла, и больше эта тема в наших разговорах не поднималась.

Я старалась поглубже запрятать воспоминания, в которых присутствовала Джем, потому что боялась. Боялась вспомнить, что когда-то давным-давно мы были просто юными девушками, которые любили друг друга, как сестры.

Мои колени подогнулись, из груди вырвалось рыдание, которое я не успела сдержать, и я сползла по мокрой плитке ванной, уткнувшись головой в колени. Я заплакала первый раз с тех пор, как мне позвонила мать, чтобы сказать, что Джем умерла.

Я плакала, а продолжающая литься из душа вода стекала по моей коже, смешиваясь со слезами и растворяя их, как будто их и не было. Даже перед самой собой, даже будучи в полном одиночестве, я не хотела признать, что плачу. Признать это было равносильно тому, что признать свою вину, а сейчас я не была к этому готова. Я боялась, что это признание лишит меня последних сил, и я никогда уже не смогу подняться на ноги.

Возможно, я выбрала именно это платье для ужина в знак протеста. Мать Ника (когда-то она любила меня как дочь) назвала это платье «неуместным», когда увидела меня в нем на ужине, на который родители заставили меня пойти вечером накануне похорон Джем.

Это было черное, облегающее фигуру платье, сужающееся к коленям, – вполне пристойной длины. Сзади у колен был разрез, но ничего предосудительного. Думаю, что миссис Кейн посчитала платье неуместным из-за выреза: он был в форме сердца и открывал ложбинку на груди. Проблема в том, что у меня пышная грудь, даже чересчур, поэтому ложбинка видна всегда, независимо от глубины выреза одежды. Это конкретное платье, вообще-то, считалось консервативным, просто моя грудь не желала понимать, что это значит.