Эмма Скотт - Когда ты вернешься ко мне

И все же меня до чертиков беспокоило, что я не знал его имени.

Почему? И что с того? Какая разница?

Правильные вопросы.

У края двора я отвел в сторону хорошенькую девушку.

– Видишь вон того парня в белой футболке? Темные волосы? Словно сошедшего с рекламы «Hollister» [18] «Hollister» – американский бренд одежды, принадлежащий компании «Abercrombie & Fitch». ?

Девушка как-то странно на меня посмотрела.

– Эм, да?

– Как его зовут?

– Это Ривер Уитмор. Из выпускного класса. Квотербек и капитан футбольной команды.

– Премного благодарен.

Я двинулся прочь, но девушка коснулась моей руки и беззастенчиво оглядела меня с головы до ног.

– Эй, подожди. Ты новенький, верно? Я Лия. Не хочешь?..

– Нет, я гей, спасибо.

Она нахмурилась.

– Прости, не расслышала?..

– Я сказал, забей. Признателен за помощь.

– Ох. Хорошо.

Ривер Уитмор , повторил я про себя, направляясь к своему шкафчику. « Ну вот. Ты знаешь его имя. Счастлив? » Счастья на моем горизонте не предвиделось, а знание имени Ривера не утолило любопытства. Как раз наоборот – мой измученный разум ухватился за эту информацию, пробовал ее на вкус и так и сяк. Фамилия Уитмор ни о чем не говорила, но Ривер звучало бы сексуально как ад, шепотом, между поцелуями…

– Не-а. Достаточно.

Я убрал свой несъеденный обед в шкафчик и в сердцах захлопнул дверцу, оставляяя за ней пакет с едой от Беатрис, печальный взгляд Ривера, а вместе с этим и тусклый луч надежды на то, что меня могло бы что-то связывать с каждым из них.

Новенький неторопливо удалился, освобождая меня от своего пронзительного взгляда.

Хорошо.

Я не должен был замечать глубину его глаз или то, что они были чистейшего зеленого цвета. Прозрачного и насыщенного, как перидот.

Не должен был замечать, как красиво сложено его тело под всей этой дорогой одеждой. Не такой крупный, как я, но высокий и спортивный.

Я не должен был обращать внимание на удивительно идеальное лицо этого парня, с угловатыми и острыми чертами, словно высеченными изо льда. Ледяные волосы, ледяное отношение, но внутри полыхает огонь…

– Он одет, словно на улице зима, – пробормотал Фрэнки Дауд, панк-скейтер, оказавшийся в моей компании в основном потому, что мы с детского сада все вместе ходили в школу. – Что за чучело, черт подери?

По непонятной причине у меня волосы встали дыбом, и пришлось сжать челюсти, чтобы не рявкнуть на него и не заставить заткнуться.

– Ты когда-нибудь перестанешь вести себя как осел? – сердито бросила Вайолет.

Мой взгляд против воли обратился вслед Холдену, от которого остался легкий шлейф гвоздичных сигарет и дорогого одеколона. Я глубоко вдохнул, ловя остатки аромата парфюма. Он подействовал на меня, как наркотик, от которого по коже пробежали мурашки.

Какого черта?..

Фрэнки ляпнул Вайолет какую-то мерзость, и я тут же на него накинулся.

– Проваливай, придурок.

– Какие мы чувствительные, Уитмор. Увидимся позже, чуваки, – бросил он и ретировался.

– Ты ведь придешь на вечеринку, Ви? – поинтересовался я.

Вайолет, словно затерявшаяся в собственных мыслях, ответила не сразу, но затем кивнула.

– Э-э, да, я приду.

– Отлично. Тогда увидимся, – произнес я и отвернулся, не сказав больше ни слова.

Потому что я трус…

Мне ясно представлялось, как будут разворачиваться события. На вечеринке я приглашу ее на Осенний бал. Мы начнем встречаться, и я переживу этот год, не сталкиваясь с нежелательными чувствами. Вайолет была такой же вечно занятой, как и я. У нас не останется времени на серьезные отношения. Я не разобью ей сердце. А она не сможет задеть мое. Идеально.

Во рту разлилась горечь.

– Эй, парень. Подожди, – окликнул меня Ченс. За мной неуклюже побрел мускулистый полузащитник. – Ты ведь придешь в субботу пораньше, чтобы подготовиться к вечеринке?

– Я же уже говорил, что да, разве нет?

– Хорошо, а то Эвелин пригласила половину школы. Включая странных богатеньких придурков, которые еще и курят на территории кампуса.

Я стиснул зубы. Пока мы шли через двор, я чувствовал на себе внимательный взгляд Ченса, его широкое лицо хмурилось в замешательстве.

– Ты в порядке?

– В норме, – натянуто ответил я. – Просто… беспокоюсь о своей маме.

– Ой, точно. Извини.

– Все нормально. Мне пора. Опаздываю на математику.

Он усмехнулся.

– Чувак, я не понимаю. Это наш выпускной год. Тебе математика даже не нужна .

– А мне нравится. И понадобится чертова тонна математики, чтобы вести бухгалтерские книги по автомобильному бизнесу.

– Может быть, лет через двадцать . Как только ты выиграешь Суперкубок или два, то сможешь кого-нибудь нанять, чтобы он делал все это дерьмо вместо тебя.

Я взглянул на Ченса Блейлока, парня, которого знал с детства, друга с начальной школы, товарища по команде по детскому футболу и не только. Его основная роль заключалась в передаче мне мяча, чтобы я мог быть героем, в то время как он принимал на себя жестокие удары от любого защитника, мечтавшего оторвать мне голову. Неблагодарную работу он выполнял с полной отдачей, жестоко ругая себя, если кому-то удавалось проскочить мимо него. Потому что он был моим другом. Моим лучшим другом, если уж на то пошло.

Интересно, как бы он отреагировал, если бы я сказал ему, что вместо перстня Суперкубка хочу пачкать руки машинной смазкой? Или о своих мыслях об этом «странном богатеньком придурке», который может заявиться на его вечеринку.

– Мне пора, – бросил я и отвернулся.

– Увидимся на тренировке? – крикнул вслед Ченс.

Я вздохнул.

– Да, конечно.

После тренировки в субботу я провел вторую половину дня, помогая Ченсу подготовиться к вечеринке. Мистера и миссис Блейлок не было в городе, они гостили у старшего брата Ченса в Оберне.

– Не знаю, почему они не запирают тебя в клетке каждый раз, когда выходят из дома, – пробормотал я, когда Ченс ограбил винный шкаф своего отца, помимо бочонка пива, который мы купили с помощью его старшего двоюродного брата. – Я думал, они усвоили урок после последнего буйства.

Ченс ухмыльнулся и понес три бутылки ликера из гостиной в просторную кухню.

– Потому что они знают, что короли школы, особенно выпускники, должны жить полной жизнью. Пока я не нанесу серьезного ущерба дому или мебели, все в порядке.

Он вылил бутылку водки в уотерфордскую хрустальную чашу для пунша своей матери.

– Моему отцу было бы насрать, – заметил я, распаковывая стопку красных пластиковых стаканчиков.

Хотя вряд ли бы я смог сейчас устроить дома вечеринку, даже если бы захотел. Я и на этой вечеринке не хотел находиться. Все казалось таким бессмысленным. Напиваться под ужасную музыку и болтать о всякой ерунде, как будто это вопрос жизни и смерти. Настоящий вопрос жизни и смерти разворачивался в моем собственном доме.