Мелисса де ла Круз - Любовь & Война

Тон губернатора Клинтона ясно давал понять, что тот пытается спровоцировать молодого собеседника, но Элиза не могла понять, зачем. Не то чтобы ее это беспокоило. Клинтон всегда был хамоватым, и робкие люди были его основной добычей. Чего она не могла объяснить, так это непонятной покорности Алекса. Что этот грубиян знал про ее мужа?

– Что ж, – пожал плечами губернатор Клинтон, – я слышал, у вас еще есть шанс умереть под пулями, как настоящий американский мученик.

Алекс нервно откашлялся.

– Случись мне погибнуть на службе моей стране, я бы не назвал себя мучеником. Всего лишь патриотом.

– Пусть ваша жена распорядится, чтобы каменщики высекли это на вашем надгробном камне, – мерзко хихикнул губернатор Клинтон.

– Полковник Гамильтон не ищет славы на поле битвы, – вмешалась Элиза, слыша в своем голосе нотки оправдания. – Они исполняет свой долг.

Губернатор Клинтон фыркнул.

– Вы, без сомнения, знаете о муже много такого, что мне неизвестно, но в данном случае могу заверить, что вы ошибаетесь. Полковник Гамильтон два года безуспешно умолял генерала Вашингтона доверить ему вести людей в бой, несмотря на полное отсутствие лидерских качеств. А теперь он, похоже, рассчитывает возглавить под Йорктауном полк, которому его «мастерство» будет столь же полезным, как шерсть – барану с перерезанным горлом.

Элиза повернулась к Алексу, который, казалось, еще глубже ушел в созерцание своих туфель, одна из которых непрерывно очерчивала узоры ковра. Сердце ее упало. Йорктаун? Так далеко на юг? Вести в бой? О чем идет речь? Она с благодарностью вспомнила о Пегги, заставившей ее напудрить лицо. Оставалось надеяться, что пудра скроет ее вспыхнувшие щеки.

– Это уже вторая баранья аналогия за вечер, губернатор. Может показаться, что вы больше знаете о баранине на столах, чем о карьере моего мужа, – с иронией заметила она.

– У вашего отца и впрямь отменная баранина, – подтвердил Клинтон, рассеянно почесывая пузо жирными пальцами, – но, уверяю вас, я располагаю точнейшими сведениями о делах полковника Гамильтона на военном поприще, без прикрас. Может быть, рангом он и выше меня, но звание губернатора дает свои преимущества. – Его тон смягчился в притворном сочувствии. – О, так вы не знали?

– Конечно, знала, – быстро возразила Элиза, чувствуя, как все внутри скрутило в узел. Теперь-то она поняла, почему Алекс был так сдержан. Он, определенно, боялся, что его секрет выйдет наружу, и вот это случилось. – И меня нисколько не удивляет, что знаете вы. Удивляет лишь то, что вы говорите о стратегических планах нашей армии во всеуслышание. Я считала, что в таких делах секретность превыше всего.

– Все, что связано с Йорктауном, никакой не секрет, – ответил Клинтон. – Я бы сказал, что вы впустую рискуете жизнью, полковник Гамильтон, но ведь это ваша жизнь, и вам решать, что с ней делать, пусть даже ваша жена прелестна и богата. И все же те, кто будет служить под вашим началом, достойны более опытного командира, который даст им шанс вернуться живыми к своим семьям, когда битва будет выиграна.

Элиза взглянула на Алекса, который никак не мог посмотреть на нее, не говоря уже о Клинтоне, и даже не попытался ответить на такую грубость. Судя по всему, именно ей придется сказать что-то соответствующее ситуации.

– Могу заверить вас, губернатор Клинтон, – холодно произнесла она, – что в сердце моего мужа хватает места для любви и ко мне, и к своей стране. Но мне и в мыслях не придет просить его выбирать между нами. Если он считает, что нужен стране в Йорктауне, я полностью поддерживаю его решение и уверена, что он проявит себя храбрейшим из воинов.

Клинтон ухмыльнулся, но в глазах его было восхищение тем, как Элиза встала на защиту мужа.

– Будь он хоть вполовину столь же отважен, как вы, возможно, вы были бы правы. – Тут он заметил, что руки его пусты, и устремился к столу с мясными закусками. – А теперь, думаю, самое время разжиться кусочком этого нежного, сочного барашка.

Элиза подождала, пока губернатор окажется вне пределов слышимости, и лишь затем повернулась к мужу.

– Элиза, милая… – начал Алекс. – Я собирался рассказать тебе…

– Как давно ты знаешь? – перебила она, и в ее темных глазах молнией полыхнул гнев, вызванный его предательством. – И ты не озаботился тем, чтобы поделиться новостями со мной? Твоей женой? Или хотя бы обсудить последствия сделанного тобой выбора?

Именно в такие времена становилось понятно, что Алекс намного более предан новорожденной стране, а не новорожденному браку.

Алекс опустил глаза.

– Ничего еще не решено. Я, возможно, даже не…

– Как давно, Алекс? – настаивала Элиза.

Алекс поднял на нее виноватый взгляд.

– Я отправил прошение несколько месяцев назад. Генерал Вашингтон обещал дать мне ответ, когда я встречусь с ним в Ньюбурге.

– И у тебя есть основания предполагать, что его ответом будет «да».

Она подавила рыдания.

Алекс отвел взгляд.

– Я сказал ему, что, если мне не дадут полк под начало, сразу же подам в отставку.

– В отставку! – повторила она потрясенно.

– Я солдат, Элиза, и неплохой. Не получив полка, я не смогу получить и более высокий чин, никогда не заслужу признания и уважения, которых заслуживаю, – объяснил он. – Пожалуйста, постарайся понять. Сейчас я никто, даже ничто. Я сделал это ради нас.

Она покачала головой.

– Но если ты подашь в отставку, то потеряешь жалование и пенсию! Мы, без сомнения, останемся без гроша. И ты принял такое решение, даже не посоветовавшись со мной?

– Драгоценная моя, пожалуйста, пойми! – воскликнул Алекс, хватая ее руки. – Есть такие решения, которые мужчина должен принять сам.

Элиза с трудом подавила желание выдернуть ладони из рук Алекса, не желая устраивать сцен. Но ее ярость казалась настолько материальной, что Алекс отпустил ее сам.

– Мужчина – возможно. Но муж – никогда, – отрезала она холодно. И пошла прочь, гордо подняв голову.

– Элиза! Куда ты идешь? Вернись! – в отчаянии воскликнул он.

Элиза остановилась и медленно обернулась лицом к нему, поймав его взгляд.

– Ты сам для себя все решил. Так что тебе за дело, куда я направляюсь? – спросила она, прежде чем развернуться на каблуках и скрыться в толпе.

На борту «Пилигрима»

из Олбани, штат Нью-Йорк, в Ньюбург, штат Нью-Йорк

Апрель 1781 года

Путешествие Алекса в Ньюбург прошло ужасно. Чтобы ускорить его, Джон Черч договорился, чтобы его взяли на торговое судно, везущее шкурки бобров. Прекрасную погоду сменила летняя гроза, и плети ливня хлестали по палубе, не позволяя находиться на ней никому, кроме самых опытных моряков. В трюме, однако, было ничуть не лучше – невыносимо спертый воздух отвратительно вонял гниющим мясом из-за сваленных в углу невыделанных шкур. Капитан, похожий на медведя, утверждал, что он француз, но полное отсутствие зубов и трубка, зажатая между десен, делали его речь настолько невнятной, что Алексу удавалось разобрать лишь одно слово из пяти, несмотря на то что с рождения он разговаривал и по-французски, и по-английски.