Мелисса де ла Круз - Любовь & Война

Мать кивнула.

– Скайлеры и ван Ренсселеры жили на севере штата Нью-Йорк со времен прибытия сюда голландцев. Я никогда бы не подумала, что одна из моих дочерей будет жить на побережье, но, если среди нас есть человек, которому достанет спокойствия и выдержки наладить жизнь среди суеты и суматохи растущего города, так это ты.

– Вы так думаете? – с сомнением переспросила Элиза. Она посмотрела в окно, на расстилающиеся вокруг зеленые поля, усаженные рядами фруктовых деревьев, на луга с пасущимися на них овцами и коровами, на раскинувшийся над всем этим шатер ярко-голубого неба. – Я частенько чувствую себя деревенской простушкой. Жить в одном из, как их там называют, городских особняков? С кучей лестниц и комнатами, расположенными одна над другой? Все это так… непривычно.

– Куча лестниц будет полезна для стройности ног, дорогая моя, – заметила миссис Скайлер с лукавой улыбкой. – К тому же Нью-Йорк становится весьма элегантным городом. Я слышала, что там уже замостили несколько улиц.

– А я слышала, что по этим мощеным улицам свиньи носятся взад-вперед, вместо того чтобы сидеть за крепким забором, как полагается порядочному животному на ферме. Но это неважно! – добавила она оптимистично. – Я же буду с полковником Гамильтоном, и где бы мы ни обосновались, там и будет наш дом!

Она попыталась вообразить это – ковер, обои, люстры и подсвечники, но перед глазами было лишь лицо Алекса. «Убранство не имеет значения, – сказала она самой себе. – Дом будет там, где мы будем вместе».

– Вот это настрой, – одобрила миссис Скайлер. – Кстати о делах домашних, хочу попросить тебя об одной услуге.

– Конечно, мама, в чем дело?

– Я хочу, чтобы ты была хозяйкой сегодняшнего вечера.

Элиза сразу же все поняла. Даже если бы доктор ван Рутен не велел матери оставаться в постели, миссис Скайлер была не на том сроке, когда было прилично показываться в обществе. И все же просьба матери ее удивила.

– Я? – недоверчиво уточнила она. – Но Анжелика – старшая из замужних дочерей Скайлеров. Она должна заменять тебя, случись такая необходимость.

– Анжелика больше не Скайлер, – спокойно возразила мать.

– Так же, как и я! – со смехом продолжила Элиза.

– Тут дело не в фамилии, – объяснила миссис Скайлер. – А в мужчине, который ее носит.

Элиза слегка отодвинулась.

– Боюсь, я не понимаю вас, мама, – сказала она чопорно, однако в голосе проскользнул намек, что это не совсем так.

Мать вздохнула и поставила тарелку на прикроватный столик.

– Признаю, я изменила отношение к мистеру Черчу в лучшую сторону за те годы, что он ухаживал за твоей старшей сестрой. На мой взгляд, в нем слишком много британского, но тут уж ничего не поделаешь. И хотя скандальные слухи, преследовавшие его, когда он впервые оказался на нашем берегу, похоже, не имели под собой оснований и давно преданы забвению, его личность окутана тайной, а в нашем кругу тайна – синоним небезупречной репутации. Нашему имени был нанесен урон, когда Анжелика сбежала с безвестным британцем с неопределенным доходом, который, даже не будучи лоялистом, все равно оставался подданным Безумного Георга. Но еще больший урон был бы нанесен, если бы мы с отцом официально одобрили этот брак, предложив жене этого британца играть роль хозяйки на нашем приеме. Даже если случилось так, что она – наша дочь.

Элиза чувствовала, что в этой истории есть что-то, о чем мать недоговаривает.

– Что вы имеете в виду под «уроном нашему имени»?

Мать прямо посмотрела на нее.

– Ты должна пообещать мне, что не передашь этих слов ни одной из своих сестер.

Элиза задохнулась от волнения. Мать никогда еще не разговаривала с ней столь доверительно, как сейчас.

– Конечно, я ничего не скажу, мама.

– Кузен Стефан дал понять, и, должна заметить, вовсе не прозрачно, что он не одобряет то, какого мужа выбрала Анжелика.

«Кузеном Стефаном» был Стефан ван Ренсселер II, отец жениха Пегги, Стефана ван Ренсселера III. Теперь Элиза все поняла.

– Вы хотите сказать, что Стефан не делает Пегги предложения именно поэтому? Не из-за нашей финансовой ситуации, а из-за скандальных слухов вокруг мистера Черча?

– Скайлеры – знатная семья, и весьма состоятельная, – подчеркнула мать, – но Ренсселеры все же знатнее и богаче. Я-то знаю. Я – одна из них. – Она печально усмехнулась. – Стефан однажды станет главой семьи. По большей части, это довольно символический титул, но для моего кузена он много значит. Я надеюсь, его отношение смягчится со временем, особенно если Анжелика и мистер Черч уедут в Европу, когда война закончится. Но пока Пегги и Стефан не обручились и не пошли к алтарю, я не хочу допустить ничего, что могло бы помешать им. От этого зависит счастье Пегги, не говоря уже о гарантированном финансовом благополучии всех потомков Скайлеров и Ренсселеров в обозримом будущем.

Элиза была потрясена и тем, что сказала ей мать, и перспективой играть роль хозяйки дома на приеме для элиты севера штата Нью-Йорк, до которого оставались считаные часы. Она опустила взгляд на свои руки, все еще испятнанные соком ягод черники. Затем их накрыла рука матери, крепко сжавшая ее пальцы.

– Не трясись, дочь моя. В тебе дремлют силы, о которых ты пока и сама не подозреваешь. – Она с нежностью улыбнулась. – Считай, что это нечто вроде репетиции всех тех вечеринок, которые ты станешь устраивать в Нью-Йорке через пару лет.

– Нью-Йорк, – задумчиво повторила Элиза. – Трудно поверить, что это когда-нибудь случится!

– Случится, – твердо заявила мать, – и ты будешь королевой Манхэттена. Кстати, – небрежно добавила она, подцепив с блюда второй кусочек пирога, – этим утром нам доставили записку из губернаторского особняка. Губернатор Клинтон присоединится к нам этим вечером. – Если бы Элиза не знала собственную мать так хорошо, она могла бы поклясться, что на ее лице вспыхнула лукавая усмешка. – Постарайся не дать ему проглотить все ягоды до отъезда.

Особняк Скайлеров

Олбани, штат Нью-Йорк

Апрель 1781 года

«Угодья» расположились на вершине невысокого холма, гордо взирая оттуда на окрестные поля и луга. У парадного входа уже стояло несколько экипажей, как открытых, так и закрытых. Когда Алекс с тестем уже были у подножия холма (Джон отправился вперед), они увидели, что к дому подъехал закрытый кабриолет, заметно кренящийся на одну сторону. Кучер остановил лошадей, и тучный мужчина в броском, но плохо сидящем камзоле цвета золота выбрался наружу, после чего экипаж тут же (почти полностью) выпрямился.

Генерал Скайлер тяжело вздохнул.

– Это стухшее яйцо на позолоченной тарелке я узнаю где угодно. Джордж Клинтон – единственный из моих знакомых, кто всегда приезжает до начала приема, вместо того чтобы, согласно моде, слегка опоздать. И все чтобы убедиться, что самое вкусное достанется ему.