Эллина Наумова - Слишком женская история

– Дрыхнешь? – спрашивает Варвара.

– Угу, – бормочет Алена.

– Счастливая.

– Не очень.

Алена садится на дезодорированной простыне. Тройным одеколоном они белье в прачечной сбрызгивают, что ли? Диван под ней недовольно скрипит. Ох уж эта рухлядь, пошевелиться невозможно. Хватит выдавать ее за перетянутый недоумками антиквариат. Пусть кто-нибудь из знакомых мужчин выволочет диван вон. Может хоть один современный мужчина избавить от ужасающего предмета обстановки женщину, если она не жена?

Проболталась она спросонья. Сколько раз убеждалась: одинокой бабе, не лишенной достоинства, даже под пыткой надо улыбаться и твердить: «Я счастлива. Все, что со мной происходит, так и задумано. И мне на пользу». Ладно, нечего теперь убиваться, тем более что пытать ее никто не собирается.

Семь утра. Варвара, зараза, сама не спит и другим не дает. Она с детства отдыхает от жизни по три-четыре часа в сутки. А живет тем же и так же, как все. Мощная психика у девушки. Сколько же страстей и мытарств должен вмещать ее день, чтобы она забылась на целую ночь? Из уважения к неисчерпаемому потенциалу Алена проглатывает зевок. Вставать не хочется, но этой бестактной Варваре полезно посмотреть на образцовое начало дня. Распустилась школьная подруга: грудь висит, живот напористо распирает юбку, челка не завита, джемперок распробован молью. В прошлый раз Алена не выдержала и сказала, что негоже прорехами на одежде светить. Варвара, конечно, надулась, но сквозь зубы обещала поставить заплатку. И смотри-ка, замаскировала дыру половиной черной тонкой кожаной перчатки. А на кончик указательного пальца нашила красный трикотажный кружок. Все-таки в Варваре что-то есть. Ну, хотя бы интерес к дешевым журналам для домохозяек.

– Оригинальную аппликацию ты придумала.

– Находишь?

– Усиленно ищу, – сообщает Алена и смахивает с себя одеяло.

Она голая, еще тонкая, а не сухая, с чистой смуглой кожей. У Варвары веки крепко сжимаются от неожиданности. Не то чтобы ее, любительницу бани, смущала женская обнаженка. Просто не дает глазам растрачивать зависть. Умница, во внутреннем хозяйстве все пригодится. Мерзкие чувства тоже двигатель прогресса.

– Извини, – просит Алена, – халат в шкафу, в прихожей. Я всегда так сплю. Говорят, очень полезно.

– Что ты, что ты, – бормочет Варвара. – Может, вернуть тебе ключ? А то врываюсь ни свет ни заря, бужу…

Махнув рукой, Алена бежит в ванную и через десять минут возвращается в купальнике:

– Йоги советуют предварять гимнастику водными процедурами.

Варвара машинально поджимает ноги и, кажется, гонор. Во всяком случае, не намекает, что ради нее можно было бы и отказаться от лишних телодвижений. Алена расслабляется и приступает к самомассажу. Потом бесцеремонно переходит к упражнениям, симпатичным только на картинке, а в реальном исполнении гонящим обильный пот, заворачивающим то тут, то там гимнастический купальник, словом, безобразным.

– Я кофе принесла, – сообщает Варвара злым голосом.

– Еще полчаса мне ни до чего, – тяжело дыша, откликается Алена. Она все же трудится с удвоенной интенсивностью, чтобы сократить муки подружкиного ожидания. – Если тебе скучно, вари мой.

Знает она Варварин кофе. Дед-ветеран получил банку в праздничном пайке, вот девушка и отсыпала две чайные ложки. Страшно пить и воображать, как она проделывает это, таясь от мужа. Павел не любит ее подруг и не угощает тем, чего самому мало достается. Скандалит, если застукает за выносом дефицита из кухни. Зато всегда благосклонен к приносу. Пусть лучше Варвара наслаждается Алениным кофе. Его-то она дует чашку за чашкой. Но, видит бог, Алене не заморских зерен жалко, а Варвару, пытающуюся угодить всем.

После гимнастики Алена убирает постель, торопливо накручивает волосы на бигуди и является Варваре, от нетерпения и обиды дырявящей металлической набойкой ее паркет. Завести тапочки для психующих гостей, что ли? Щедро крепкий кофе быстро превращается в пар. Подруга выгребла из холодильника все сладости и красиво разложила их на блюде. Дома она ест стоя, черпает ложкой из кастрюли, чтобы не возиться с посудой. Там она вообще сама для себя остаточный принцип. Алена решительно ставит всю уйму калорий перед Варварой и моет себе и ей по персику:

– Ты забыла, чем я завтракаю?

Женщины садятся за стол.

– Может, курнем сначала? – предлагает Варвара, озираясь в поисках сигарет.

Алена знает, как ей хочется курить. Она и примчалась с утра пораньше, чтобы надымиться вволю. Дома ей нельзя. На улице тоже – боится, что кто-нибудь из друзей мужа случайно увидит. Павлу она наверняка сказала, что идет на рынок. Через часок, прихватив у Алены моркови и лука, порысит назад и будет врать про толпы желающих купить дешевые овощи. Подвиг во имя семьи – томление в очереди. Алена не стала комкать свое утро ради несчастной Варвары. Плохая она подруга, да? Пусть спасибо скажет, что вообще поднялась. Могла бы зарыться в постель с головой:

– Кофе на столе, сигареты на подоконнике, делай то, зачем пришла, и выметайся, захватив из холодильника любые продукты.

Потому что не Алена нужна Варваре, а крохотная передышка. У нее сегодня муж, сын, дед в одной шестнадцатиметровой комнате. Ей сегодня мыть, стирать, чистить, готовить. Хозяйка подает гостье пачку и зажигалку:

– Кури, а я после еды.

– Я потом еще пару раз с тобой, – хватает сигарету Варвара.

– Разреши тебе Пашка курить, ты ведь бросишь, – смеется Алена.

Варвара давно догадалась о неприязни Алены к Павлу. А о ненависти мужа к подруге всегда знала наверняка. Поэтому уверенно лжет:

– Он тут ни при чем.

Алена берет свой персик. Кожица кругло свезена с желто-розовой мякоти на его боку. Персик до тошноты похож на ободранную коленку. Алена отдает его Варваре и, залпом выпив теплый кофе, спешит закурить.

Она думает о том, что сию минуту после тяжелой продолжительной болезни в ней гибнет смысл ее двадцатипятилетней жизни. Испускает дух лидер. Варвара закусывает фрукты пирожным и жалуется на судьбу, а в Алене по-хозяйски обосновалась смерть. Вот-вот случится главное таинство: лидерство отделится от Алены и тополиной пушинкой уплывет в неведомое. И неведомый же, но очень добрый Бог поймает белое волоконце теплыми ладонями, обрадуется и по детской примете проглотит, загадав желание: «Да будет у Алены все хорошо, да обретет ее жизнь новый, прекрасный смысл».

Алене хочется зарыдать. Потому что не станет Бог мучиться, заталкивая в себя раздражающе налипшую на язык пушинку. Он рассмотрит ее в лупу, тяжко вздохнет, сосчитав пылинки грехов, и уберет в ящик, где копится понемногу неземная Алена. Потом Он всплакнет, понимая, как нелегко теперь Алене будет искать себя, не растеряв всех без исключения остальных. Но в конце концов Он успокоится. И даже улыбнется: «Занятно, что эта повзрослевшая негодяйка еще вытворит».