Уитни Джи - Мой капитан

– Да?

– Ты должна это знать. – Он снова прикусил мою губу, в этот раз сильнее, и прошептал мне прямо в рот: – Ты должна дать нам еще один шанс.

– С чего ты взял, что я сделаю такую глупость?

– Потому что не только я ошибаюсь. – Он запустил руку мне в волосы и потерся губами о мои губы. – Я припоминаю, что это с самого начала было запорото.

– Оно и есть запорото, – взглянула я ему в глаза. – Ты отказываешься впустить меня, не разговариваешь со мной, не обсуждаешь самых простых вещей. Я всегда была открыта и честна с тобой, но нет, даже через все это время… – конец моей фразы замер у меня на губах, когда его язык скользнул вдоль моего – умоляя, дразня, ошеломляя.

Я пыталась сопротивляться, отталкивала его, но все оказалось бесполезно. Его поцелуй напомнил о том, чего мне так не хватало, о том, как хорошо нам было вместе. Медленно уступая, я продолжала шептать ему в губы свои вопросы, а он снова и снова овладевал моим ртом.

Я спросила, спал ли он с кем-нибудь, он сказал «нет». Я спросила, встречался ли он с кем-нибудь, и он наказал меня, крепко сжав мои ягодицы и резко ответив: «Нет». Я начала спрашивать, где он был все это время, почему он постоянно исчезает время от времени, но он пресек мой вопрос еще более глубоким поцелуем, от которого у меня по спине побежали мурашки.

– Вечером поговорим, – прошептал он. Схватив мою руку, он прижал ее к своим штанам, давая мне почувствовать, как у него там затвердело. – Мы поговорим обо всей чертовой ерунде, о какой ты хочешь, поговорим сегодня вечером.

– Вечером – в смысле утром, когда мы приземлимся в Париже, или вечером – это прямо сейчас?

– Вечером, это в смысле прямо сразу, как мы выйдем из туалета, прямо после того, как я разверну тебя к этой двери и напомню твоей пусси, кто ее хозяин. – Он накрыл мою руку своей и жестом приказал мне расстегнуть его брюки. – Это тебя устроит?

Я кивнула, он снова завладел моими губами, и новый поток моих аргументов внезапно иссяк, чтобы превратиться в забытые обрывки, как и все остальные. Его рука скользила под моей юбкой, между моих влажных бедер – и я знала, что все пропало, все снова пропало.

Все было нами.

Все было турбулентностью.

В мире есть только три вещи, которые я ненавижу сильнее, чем злобный цирк собственной семейки – изменения в авиаиндустрии, сам факт, что это единственное место, которое я могу рассматривать в качестве своей работы, и то, что табличка «Не беспокоить», вывешенная на дверь гостиничного номера, больше ни черта не значит.

За это утро ко мне в дверь дважды постучали в самый неподходящий момент. Первый раз – когда я занимался сексом и женщина, которую я пригласил в свой номер, стояла, наклонившись над кофейным столиком. Ее задница была поднята к небу, а я входил и выходил из нее. Второй раз стучали, когда я перелистывал утренние газеты, используя огонек своей последней сигары для того, чтобы прожигать дыры в этих наполненных ложью страницах.

Ну и теперь, через те же самые три часа, в мою дверь снова забарабанили.

– Мистер Вестон! – раздался на сей раз еще и голос, женский. – Мистер Вестон, вы тут?

Я не ответил. Я остался стоять под обжигающими струями душа, стараясь придумать, каким образом могу выбраться из всего этого.

– Мистер Вестон, это я! Доктор Кокс! – десять минут спустя опять визгливый голос. – Я знаю, что вы здесь! Если вы сейчас не ответите, я предположу, что что-то не так, и вызову полицию!

Господи боже…

Я выключил воду и вышел из душа. Не побеспокоившись взять полотенце, я прошел через спальню и открыл дверь, обнаружив перед собой рыжеволосую женщину в белом костюме.

– Какого черта вам надо? – спросил я.

– Простите? Почему вы так со мной разговариваете? Мне не нравится, что вы игнорируете… – замолкла она на полуслове и отступила назад. Ее большие карие глаза расширились, а щеки залила краска.

– Ваш член не… – перешла она на шепот. – Вы же совершенно голый.

– Как вы внимательны, – холодно заметил я. – Так что же вам надо?

Ее глаза не отрывались от моего члена еще несколько секунд, после чего она откашлялась: – Я доктор Кокс из отдела кадров «Элитных перелетов».

– Я в курсе.

– Я знаю, что в эти выходные вы совершаете свой последний перелет в компании «Фирменный полет», но ввиду того, что «Фирменный» и «Элитные» с ближайшего понедельника становятся одной компанией, вам необходимо заполнить некоторые формы документов, – сказала она. – У вас было для этого десять месяцев, и вы – единственный пилот, который так и не представил свои личные данные. Мало того, я уверена, что мы сообщили вам, что специально летим в Даллас, где у вас стыковка, только для того, чтобы сделать это, мистер Вестон. Мы прилетели сюда из-за вас и все это время ждем вас в комнате для совещаний. Что, вы умрете, если отнесетесь к этому всерьез?

– Я отнесусь к вам всерьез, когда вы поймете, что глаза у меня тут, наверху.

Она снова покраснела, задохнулась от возмущения и наконец посмотрела мне в лицо.

– Мы просили вас спуститься вниз к семи часам.

– А я сказал, что буду там в восемь.

– Ну, сейчас семь тридцать, – сказала она, взглянув на часы, – и причина, по которой мы хотим, чтобы вы присоединились к нам часом раньше, состоит в том, что мы решили дать вам время ознакомиться с нашей новой политикой. И мы настаивали…

– Нет, вы предложили. Это два совершенно разных термина, предполагающих абсолютно различные толкования.

– Полагаю, что к списку ваших уникальных профессиональных качеств можно добавить «ходячий словарь», – закатила она глаза. – В следующий раз, посылая вам имейл, я буду аккуратнее относиться к формулировкам.

– Это ваша обязанность.

– Так мы увидим вас внизу в восемь?

– В восемь тридцать. Кое-кто помешал мне принимать душ со своей ерундой, и я должен восполнить потерянное время.

– Мистер Вестон, богом клянусь, если вы не спуститесь через час, я предложу своему начальству собрать документы и улететь. И обещаю вам, что эти выходные станут последними, когда ваша нога ступит на борт, принадлежащий нашей компании.

– Я не любитель пустых угроз, но для записи слово «настаивать» в этом предложении гораздо было бы уместнее. Я приду, когда приму чертов душ. – И я захлопнул дверь прежде, чем она успела сказать что-то еще.

Я снова прошел через спальню, подобрав по пути несколько оберток от презервативов и кинув их в мусор. Затем я вытащил из шкафа свою пилотскую фуражку и голубую форму и выложил на кровать.