Кэндис Кэмп - Коварство любви

Калли положила голову ему на грудь, позволив себе на мгновение раствориться в его мужественности и снова почувствовать себя ребенком, свято верящим, что Сенклер может разрешить любую проблему.

Затем она отстранилась и улыбнулась ему:

– Не волнуйся. Мне следовало бы послушаться твоего совета. Никак не могу отделаться от мысли, что пострадала из-за собственной безрассудности. Как бы то ни было, не так уж сильно я и задета, по большей части досадую на свою глупость. Всего лишь потеря собственного достоинства в глазах общества. Неприятно, конечно, но не более того. Мое доброе имя не запятнано, а со сплетнями в свой адрес я вполне могу смириться. Через пару недель они прекратятся, когда произойдет что-то еще, что затмит мою проблему.

– Когда до меня дошли слухи, что Бромвель стал ухаживать за тобой, я испугался, что он куда более злонамерен, – с улыбкой признался Сенклер. – Мне следовало бы знать, что тебе достанет здравого смысла не поставить себя в компрометирующее положение.

Калли, тут же вспомнив о поцелуях и объятиях, которые они с графом дарили друг другу, не смела поднять на брата глаза.

– Не думаю, что он замышлял что-то более ужасное, чем просто выставить меня на посмешище.

– Рад, что он не слишком упорствовал в своих притязаниях. Несмотря на его неприязнь ко мне, я не могу не чувствовать уважения к человеку, столь преданному своей сестре вне зависимости от того, что его ввели в заблуждение.

Повисло молчание. Рошфор явно ощущал дискомфорт, говоря о подобных вещах со своей сестрой, а Калли предпочитала помалкивать из боязни, что в голосе ее послышится вина, ведь в действительности она слишком многое позволяла Бромвелю.

Калли неловко пошевелилась, а герцог, прочистив горло, произнес:

– Мне нужно возвращаться в Маркасл. Я выехал в большой спешке, оставив незавершенными важные дела. И в Дэнси-Парк следует наведаться. Поэтому в Лондоне я не задержусь. – Посмотрев на сестру, он слегка улыбнулся: – Не беспокойся, я не буду настаивать, чтобы ты поехала со мной. Я убедился, что с тобой все в порядке и ты вполне способна сама о себе позаботиться. Было очень глупо с моей стороны столь внезапно появиться здесь.

– Если только самую малость, – улыбнувшись, ответила девушка. – Но я очень рада, что ты настолько обо мне беспокоишься, чтобы совершить подобный поступок.

– Иначе и быть не может. Твое благополучие очень важно для меня. Я приехал не из пресловутого «чувства семейного долга» или ради спасения «чести семьи».

– Знаю.

– Но… если ты хочешь… э-э-э… на некоторое время уехать из города, то я с радостью заберу тебя домой. – Взгляд его светился искренней заботой.

– До тех пор, пока разговоры не прекратятся? – уточнила Калли. Она покачала головой: – Нет, лучше не надо. Мне, конечно, не по душе превратиться в объект сплетен и изумленных взглядов, но я не стану спасаться бегством и прятаться только потому, что ощущаю замешательство. Это лишь усугубит ситуацию. Будет лучше, если я останусь и просто дождусь, когда страсти вокруг моего имени поутихнут.

Герцог улыбнулся, испытывая гордость за свою сестру:

– Я подозревал, что ты так ответишь.

– Франческа меня поддерживает. С ней мне гораздо проще справиться с ситуацией, чем в одиночку – или если бы я жила с бабушкой. – Она в упор посмотрела на брата. – Ты должен извиниться перед Франческой за то, что наговорил ей. В случившемся нет ее вины. Она действительно пыталась предостеречь меня – в своей обычной деликатной манере, конечно, – сообщив мне, что у сестры Бромвеля не самая безукоризненная репутация. Она сказала также, что, по ее мнению, тебе это может не понравиться, но я и без нее это знала. Теперь я понимаю, что она не желала пускаться в дальнейшие объяснения.

– Могу себе представить.

– Она педантично сопровождала меня повсюду, хотя, подозреваю, ей было смертельно скучно это делать.

– Теперь я сознаю неуместность собственных слов. Я же не говорил леди Хостон о том, что тебе нельзя видеться с графом. Как бы то ни было, полагаю, она также не могла тебя контролировать. Я говорил с Франческой, поддавшись гневу. Разумеется, я извинюсь перед ней. Боюсь, однако, что мнение обо мне леди Хостон на протяжении нескольких последующих лет будет невысоким.

Они обнаружили Франческу в парадной гостиной, расположенной в центре дома. Она сидела за роялем, но не играла, а лишь смотрела прямо перед собой ничего не выражающим взглядом, сложив руки на коленях. Брат и сестра на мгновение замерли в дверном проеме, затем герцог прошел в комнату.

– Леди Хостон.

При звуке его голоса Франческа обернулась, встала и сдержанно произнесла:

– Ваша светлость.

Уголки его губ изогнулись от досады, когда он произнес:

– Вы имеете полное право сердиться на меня. Я хочу извиниться за свое неподобающее поведение. Как вы верно заметили, я не имею никакого права делать вам выговор. Вы с моей сестрой вольны принимать у себя кого пожелаете. В свою защиту я могу сказать лишь то, что стремился защитить Каландру. Надеюсь, вы простите меня.

Франческа наградила его поистине царственным кивком и сказала:

– Разумеется, вам не о чем волноваться. Я никогда не принимала ваши слова близко к сердцу.

– Рад это слышать, – сухо ответил он. – Прямо сейчас я возвращаюсь в имение, а Калли хотела бы остаться с вами, если это возможно.

– Несомненно. Калли всегда будет желанным гостем в этом доме. – Сторонний наблюдатель ни за что бы не уловил, что Франческа сделала особое ударение на имени его сестры.

– Благодарю вас. – Рошфор поклонился. – Тогда я вас покидаю.

Калли проводила брата до прихожей. Подойдя к двери, герцог бросил обеспокоенный взгляд в сторону гостиной, в которой осталась Франческа.

– Не волнуйся, – сказала девушка, – я постараюсь смягчить ее мнение о тебе. Франческа не из тех, кто может долго обижаться. Она воплощенное прощение.

– Неужели? – Сенклер слабо улыбнулся. – Не стоит этого делать, Калли. Мы с леди Хостон… давние приятели.

С этими словами он вышел за дверь, и Калли, нахмурясь, наблюдала за его удаляющейся спиной. Впервые в жизни ей хотелось бы точно знать, каков характер отношений ее брата с Франческой. Она всегда принимала как данность то, что леди Хостон являлась неотъемлемой частью ее жизни, другом семьи. Она сказала бы, что Сенклер и Франческа добрые приятели, но, размышляя об этом теперь, понимала, что тут кроется нечто большее.

В обществе Рошфора Франческа вела себя не так свободно и непринужденно, как с сэром Люсьеном или своим братом Домиником. Также она не флиртовала с ним, как с некоторыми другими представителями высшего общества. Калли вдруг поняла, что, даже когда эти двое мило беседовали, между ними сохранялось некоторое холодное отчуждение.