Джоржетт Хейер - Проверка верности

– Понимаю. – Он вдруг заметил, что Элизабет молча плачет, подбежал к ней, взял ее за руки и увлек к софе. – Любовь моя, не плачь! – надтреснутым, срывающимся голосом произнес он. – Быть может, еще не слишком поздно: мы можем, мы должны придумать что-нибудь!

Но Эдвард и сам не верил своим словам, потому что знал, что ему нечего было противопоставить состоянию Рула. Он обхватил Элизабет руками и прижался щекой к ее локонам, а слезы девушки падали на его ярко-алый мундир.

Спустя некоторое время она отпрянула.

– Я делаю несчастным и тебя, – прошептала она.

При этих словах молодой человек опустился на колени и спрятал лицо в ее ладонях. Она не сделала попытки убрать их, но сказала:

– Мама была очень добра. Я получила разрешение рассказать тебе обо всем сама. Это… это должно стать нашим прощанием, Эдвард. У меня не хватит сил продолжать и дальше видеться с тобой. О, быть может, это неправильно – сказать тебе, что ты навсегда останешься в моем сердце… навсегда!

– Я не могу позволить тебе уйти! – страстно вскричал он. – Все наши надежды… наши планы… Элизабет, Элизабет!

Она ничего не ответила, и вскоре он поднял голову, раскрасневшийся и осунувшийся.

– Что я могу сделать? Неужели ничего?

Девушка жестом показала ему на место на софе рядом с собой.

– Ты думаешь, я не пыталась что-либо придумать? – печально спросила она. – Увы, мы и сами всегда знали, что все наши планы – лишь мечты, осуществить которые невозможно.

Он вновь присел, уперся локтями в колени и стал смотреть на носки своих сапог.

– Это все твой брат, – сказал он. – Долги.

Она кивнула:

– Мама рассказала мне многое из того, о чем я не знала. Все куда хуже, чем я представляла. Имущество заложено и перезаложено, а ведь надо думать еще и о Шарлотте с Горацией. За один вечер в Париже Пелхэм проиграл пять тысяч гиней.

– Неужели Пелхэм никогда не выигрывает? – с отчаянием в голосе пожелал узнать мистер Херон.

– Не знаю, – ответила она. – Он говорит, что ему ужасно не везет.

Он поднял голову:

– Элизабет, прости меня, если тебе больно это слышать, но приносить себя в жертву бездумному, эгоистичному Пелхэму…

– О, тише! – взмолилась она. – Ты же знаешь о роковой склонности в характере Уинвудов. Пелхэм ничего не может с этим поделать. Как и мой отец! Когда Пелхэм вступил в права наследования, то обнаружил, что наследовать уже нечего. Мама все это мне объяснила. Ей очень жаль, Эдвард. Мы плакали с нею вдвоем. Но она полагает, и я не могу с нею не согласиться, что мой долг перед семьей состоит в том, чтобы принять предложение лорда Рула.

– Рул! – с горечью вскричал Херон. – Он на пятнадцать лет старше тебя! Мужчина, достойный своей репутации. Ему достаточно было лишь швырнуть перчатку к твоим ногам, и ты… О боже, мне невыносима одна только мысль об этом! – Он взъерошил свои напомаженные кудри, приведя их в совершеннейший беспорядок. – Ну почему он остановил свой выбор на тебе? – простонал молодой человек. – Разве мало ему других?

– Думаю, – неуверенно сказала девушка, – он ищет союза с нашей семьей. Говорят, он очень горд, и наше имя… тоже очень гордое. – Поколебавшись, она добавила, краснея: – Это будет брак по расчету, какие сейчас в моде во Франции. Лорд Рул не станет… делать вид, будто любит меня, как и я его. – Элизабет подняла голову, когда золотые часы на каминной полке отбили удар. – А теперь я должна проститься с тобой, – с ужасающим спокойствием сказала она. – Я обещала маме – всего полчаса. Эдвард… – И вдруг она прижалась к нему и обняла. – Любовь моя, помни меня! – всхлипывая, пролепетала она.

Три минуты спустя дверь библиотеки с грохотом захлопнулась за мистером Хероном, шагающим по холлу к выходу. Волосы его были всклокочены, а перчатки и треуголку он сжимал в руке.

– Эдвард! – донесся с верхней площадки лестницы встревоженный шепот.

Он поднял голову, позабыв о том, как дико выглядит.

Самая младшая из мисс Уинвуд перегнулась через перила, приложив к губам пальчик:

– Эдвард, п‑поднимись! Я должна поговорить с тобой!

Он заколебался, но повелительный жест Горации заставил его подойти к подножию лестницы.

– В чем дело? – коротко бросил он.

– П‑поднимайся! – нетерпеливо повторила Горация.

Он медленно поднялся по лестнице. Его схватили за руку и втянули в большую гостиную, окна которой выходили на улицу.

Горация заперла дверь.

– Г‑говори потише! За стеной – спальня мамы. Что она сказала?

– Я не видел леди Уинвуд, – с тяжелым вздохом ответил мистер Херон.

– Глупец! Л‑Лиззи!

Сдавленным голосом он ответил:

– Она попрощалась.

– Этого не будет! – решительно заявила Горация. – П‑послушай, Эдвард! У меня есть п‑план!

Он взглянул на нее сверху вниз, и в глазах у него затеплился огонек надежды.

– Я сделаю все, что угодно! – сказал он. – Я весь внимание!

– Тебе ничего не придется делать, – заявила Горация. – Я в‑все сделаю сама!

– Ты? – с сомнением протянул он. – Но что ты можешь сделать?

– Еще н‑не знаю, но обязательно п‑попробую. Имей в виду, я вовсе не уверена в том, что у меня все получится, но очень н‑надеюсь на это!

– Но в чем состоит твой план? – настаивал он.

– Не скажу. Я рассказала тебе о нем только потому, что ты выглядел очень ж‑жалко. Доверься мне, Эдвард.

– Уже верю, но…

Горация подтащила его к зеркалу над каминной полкой.

– Тогда приведи себя в порядок, – строго сказала она. – Т‑ты только посмотри на себя. И треуголку свою ты всю скомкал. Вот так-то лучше! А т‑теперь иди, Эдвард, пока мама не услышала тебя.

Мистер Херон обнаружил, что его выталкивают за дверь. Он обернулся и схватил Горацию за руку:

– Хорри, не знаю, что ты можешь сделать, но если ты сумеешь уберечь Элизабет от этого брака…

На щеках у девушки появились две чудесные ямочки, а в серых глазах мелькнула улыбка.

– Знаю. Ты б‑будешь м‑моим самым покорным слугой. Ладно, согласна!

– Это я согласен на все! – с жаром выпалил он.

– Тише, мама услышит! – прошептала Горация и вытолкала его из комнаты.

Родственники считали, что мистеру Арнольду Гисборну, недавнему выпускнику Куинз-колледжа [7] Куинз-колледж (Кембриджского университета) был основан в 1448 году Маргаритой Анжуйской, супругой короля Генриха VI. в Кембридже, очень повезло в том, что он сумел заполучить место секретаря при графе Руле. Сам он тоже был доволен этим, хотя и не совсем: работа в благородном доме была заметной ступенькой на пути к карьере общественного деятеля, но, будучи серьезным молодым человеком, он предпочел бы службу, более тесно связанную с государственными делами. Милорд Рул, когда его удавалось уговорить, время от времени появлялся на своем месте в Верхней палате [8] Палата лордов в парламенте Великобритании. , подавая свой приятный, с ленцой голос в поддержку какого-либо запроса или предложения, но министерской должности у него не имелось, и он не выражал ни малейшего желания заниматься политикой. Если Рулу предстояло выступление, мистер Гисборн получал просьбу подготовить речь, что досточтимый секретарь проделывал с энергией и энтузиазмом, мысленно вслушиваясь в слова, которые проговаривал в своем воображении собственным бодрым голосом. Милорд проглядывал стопку листов, исписанных четким почерком секретаря, и ронял: