Линда Белаго - Под сенью апельсиновых деревьев

– Мое наследство? – спросила она недоверчиво.

– Да, твое наследство! Как ты думаешь, к кому перешло наследство твоих родителей?

– Мое наследство? Ну, когда мне будет двадцать один год, я все же его получу.

Вим засмеялся:

– Да, Джульетта, это было бы возможно, но только до свадьбы. Сейчас Леевкен является распорядителем твоего наследства, пока ты не достигнешь совершеннолетия. И, на мой взгляд, он скорее всего не будет экономить и умножать его для тебя. – Лицо юноши было серьезным, в глазах отражалось беспокойство. – Вчера вечером, после того как вы с нами попрощались, я случайно услышал разговор своих родителей. Они сказали такое, что в голове не укладывается. Но это правда, я проверил. В кабинете отца есть документы…

– Ты рылся в бумагах отца? – Юлия укоризненно посмотрела на кузена.

Вим схватил ее за руки выше локтей, что повлекло за собой угрожающий взгляд Айку.

– Да послушай же меня, Джульетта! У моего отца, оказывается, был огромный долг перед Леевкеном, и он был не в состоянии его выплатить. А теперь ты… Да, ты, так сказать, являешься расплатой за его долги!

Юлия была потрясена.

– Джульетта! – Вим с мольбой смотрел на нее. – Мой отец и этот Леевкен одним миром мазаны! Один хладнокровно продал тебя, а другой купил.

– Но ведь… Но ведь дядя Вильгельм хотел отдать меня в монастырь, и я… Я сама приняла решение в пользу Карла. Я…

– Какой там монастырь! – Вим энергично тряхнул головой. – Они бы не потащили тебя за волосы в монастырь, не говоря уже о том, что сестры-диаконисы требуют денег за вступление к ним. Но даже если бы это было так, тебе пришлось бы там оставаться не дольше трех лет! В двадцать один год ты получила бы свое наследство на руки. А теперь… теперь его получит Леевкен!..

Вим не успел договорить. Чья-то рука легла на его плечо.

– О, юный мийнхеер Ванденберг! Как любезно с вашей стороны, что вы захотели попрощаться с моей женой. – Карл возник позади Вима, злобно глядя на него.

– Мийнхеер Леевкен… – Вим не позволил Карлу запугать его. – Я…

Карл грубо перебил его:

– Да, я разрешаю вам попрощаться. Но очень быстро, прошу вас. Нам пора идти на корабль. Прощайте, мийнхеер Ванденберг, и передайте вашему отцу привет от меня.

– Джульетта!.. – Вим, казалось, хотел сказать что-то еще, однако остался на месте с опущенными плечами.

Да и было уже слишком поздно. Джульетта Леевкен сама выбрала свою судьбу.

Карл схватил Юлию за руку и стал подталкивать ее перед собой. При этом он невежливо отпихнул в сторону несколько человек, тоже проталкивавшихся к кораблю, а затем потащил Юлию к трапу, по которому пассажиры поднимались на борт.

Юлия оглянулась назад. Вима уже нигде не было видно, зато ее глаза на миг встретились с глазами молодой, так же испуганно оглядывавшейся по сторонам женщины в скромной одежде сестры-миссионерки. Несмотря на то что в ее взгляде тоже был страх, женщина все же подарила Юлии ободряющую улыбку, пока ее не подтолкнул какой-то мужчина, стоявший в очереди:

– Ну, иди же, Эрика. Мы всех задерживаем.

Эрика испуганно осмотрела потрепанные гамаки в трюме корабля. Она знала, что путешествие в далекий Суринам будет нелегким, однако не ожидала, что ближайшие недели будет вынуждена провести на одном из таких лож. Эрика думала, что здесь будут матрацы, набитые соломой, или жесткие нары из дерева, и к ним она бы даже могла привыкнуть. Однако эти раскачивающиеся спальные места, подвешенные так близко друг к другу между деревянными ребрами остова корабля… При волнении на море гамаки, конечно же, будут сталкиваться друг с другом…

Ее мужа, Райнгарда, наоборот, это, казалось, совсем не пугало. Он ловко забрался в один из гамаков, опустил ноги вниз и, болтая ими, взглянул на Эрику сияющими глазами:

– Посмотри, это очень удобно!

И в подтверждение своих слов раскачал гамак так, что канаты, на которых он был подвешен, заскрипели.

Эрика покачала головой, удивляясь его детскому энтузиазму. Райнгард с самого начала загорелся этой идеей, когда в маленькой евангелической общине моравских братьев, которых еще называли «гернгутерами», объявили о наборе молодых крепких супружеских пар для работы за границей в качестве миссионеров. Он приложил много стараний для того, чтобы заполучить это место для себя и для Эрики. Райнгард мечтательным взглядом смотрел из окна их маленькой комнатушки на хмурое немецкое небо и старался убедить жену в том, что поступил правильно:

– Видишь ли, так мы сможем посмотреть мир и донести до многих людей радость слова Божьего.

Эрика не решилась высказать свои опасения вслух. Конечно, ей тоже хотелось нести добро в мир и работать во славу Господа. Но неужели это должно происходить на другом конце света, в Суринаме? С Индией она, быть может, еще смогла бы подружиться, там ведь, в конце концов, было несколько больших общин гернгутеров. Однако в Суринаме, как было известно Эрике, имелась всего одна маленькая миссия, которой противостояла огромная страна с большим количеством еще не крещеных жителей.

После свадьбы Эрика радовалась тому, что у нее будет размеренная жизнь в Германии. Она считала идею Райнгарда мечтой и была весьма удивлена, когда он сразу же принял предложение поехать в Нидерланды, чтобы там ожидать места миссионера. Однако же он, в конце концов, был ее мужем, которого она любила и с которым была счастлива, а значит, должна была следовать за ним – все равно куда.

Ее озабоченность по поводу миссионерских дел все же усилилась, когда несколько недель спустя, находясь в своей нидерландкой квартире, Эрика случайно услышала разговор между Райнгардом и братом Лютцем, который несколько месяцев назад вернулся из Суринама. Собственно говоря, она испытывала к своему мужу данное ей Богом бесконечное доверие, однако, когда Эрика, накрывая стол для чая, услышала обрывки их разговора, она не удержалась от того, чтобы, покинув комнату, не постоять немного за дверью.

Брат Лютц рассказывал об ужасных вещах, происходивших в Суринаме, в том числе из‑за болезней и тяжелого климата – многие европейцы там умирали или через короткое время, уже тяжело больные, возвращались в Европу. Однако это было еще не все. Он поведал о враждебности по отношению к миссионерам, как со стороны колонистов, так и со стороны туземцев. Не говоря уже о неграх, сбежавших с плантаций и живущих в лесах.

– Хорошо все обдумайте, брат Райнгард. Я имею в виду, вы ведь еще молоды, а ваша жена – она ведь такое нежное создание. Лучше найдите себе миссию где-нибудь в Европе. Там тоже нужно нести людям слово Божье.

– Неужели вы хотите мне сказать, что жители Суринама не достойны того, чтобы услышать слово Божье? – Голос Райнгарда звучал почти возмущенно.