Линда Белаго - Под сенью апельсиновых деревьев

Амру попыталась успокоить ее:

– Миси, это самая прекрасная боль, которую может испытывать женщина. А когда ребенок появится на свет, все очень быстро забудется.

Но тем не менее Юлию трясло от страха, особенно в последние часы, когда ребенок Мартины стал наконец неудержимо рваться в этот мир.

Мартина держалась мужественно, но под конец окончательно выбилась из сил. Она посмотрела на своего сына, а затем потеряла сознание. Она уже не видела, как Амру и Юлия помыли малыша, завернули его в чистые простыни и положили возле нее. Раздувшийся от гордости Питер заглянул, чтобы посмотреть на сына. Однако Амру быстро выпроводила его из комнаты:

– Миси Мартине нужен покой.

Юлия осталась рядом с падчерицей, несмотря на то что сама чувствовала себя очень усталой и измученной.

Карл появился лишь на следующее утро. Он быстро оглядел своего внука, а затем бросил на Юлию многозначительный взгляд. Что отражалось в нем – злость или молчаливый упрек? Юлия этого не знала. Она сама во время беременности Мартины часто задумывалась о том, почему у нее нет детей, однако у Юлии не было объяснения, почему она не может зачать.

– Джульетта?

Мартина проснулась, когда Юлия вытирала ей лоб влажным полотенцем. Она по-прежнему не доверяла падчерице, но с уважением относилась к тому, как Мартина держалась прошлой ночью.

– Мартина, все хорошо! – ласково сказала она. – Вот, посмотри. – Юлия осторожно положила спящего ребенка на руки родильницы.

На лице Мартины появилось выражение тихой радости.

– Разве он не красавец? И такой крепкий! – Она нежно поцеловала своего сына.

Затем Мартина подняла глаза и положила ладонь на руку мачехи:

– Спасибо, что была со мной.

Юлия была потрясена выражением доверия на ее лице. Она выдержала взгляд Мартины, а затем ее взгляд обратился на ребенка.

– Отдохни. Я пришлю Амру, чтобы ты… Я имею в виду, ты ведь хочешь… Или вызвать кормилицу?

У большинства белых младенцев были черные кормилицы. Бытовало мнение, что это полезно для здоровья и фигуры молодых матерей.

Но Мартина решительно покачала головой:

– Нет, я сама буду кормить своего сына грудью. Ты только посмотри, какие у него глазенки…

Юлия оставила мать и младенца одних: ей нужно было умыться и что-нибудь съесть, потому что у нее уже урчало в желудке.

В коридоре Юлия встретила Питера. Он толкал перед собой черную женщину, державшую на руках спеленатого ребенка.

– Мартина проснулась? – коротко спросил новоиспеченный отец. – Я привел кормилицу.

– Мне кажется, кормилица не потребуется, Питер, – сказала Юлия так спокойно, как только могла.

Он сделал удивленное лицо:

– Но…

– Мартина сама хочет заботиться о ребенке.

Юлия надеялась, что Питер не будет устраивать скандал.

Она подтолкнула рабыню к выходу. Та явно обрадовалась тому, что теперь ей не надо будет несколько месяцев заниматься вторым, и к тому же белым, грудным ребенком, и оставила потрясенного Питера стоять в коридоре.

Они больше не говорили на эту тему. Лишь Карл однажды недовольно изрек:

– Значит, Мартине в течение следующих недель придется заботиться о ребенке в любое время дня и ночи, а в этом нет никакой необходимости. Зачем, в конце концов, тогда нужны рабыни?

Маленький Мартин требовал к себе много внимания. Юлия видела в нем сочетание черт сварливого отца и эгоистичной матери. Едва в доме становилось чуть-чуть спокойнее, как раздавался пронзительный плач ребенка. Мартина кормила его грудью, пеленала, купала и успокаивала, как могла. Однако это длилось недолго – у нее иссякли силы.

– Миси Мартине следует позволить ребенку покричать. Он должен научиться понимать, что получит все, но в свое время, – качая головой, упрекнула Амру Мартину за излишнее самопожертвование.

Но молодая мать упрямо вздернула подбородок:

– Амру, ты можешь поступать так со своими детьми. Но Мартин…

Ее любящий взгляд остановился на ребенке. Юлия подняла глаза к небу. Она тоже считала, что Мартина перегибает палку. Она не подпускала к ребенку даже Лив. Регулярное недосыпание и недоедание сказывались на ее организме, и через четыре месяца после родов Мартина стала похожа на привидение. Питер превратился в невидимку. Он, правда, гордо держал своего сына на руках, когда тот мирно спал, но как только ребенок начинал плакать, быстро передавал его матери. Питер снова переселился в дом для гостей, аргументируя это тем, что не может отдохнуть, из‑за того что Мартина каждые два часа бегает к ребенку. В душе Юлии, однако, проснулся страх: она боялась, что по ночам он опять станет насиловать девочек-рабынь. Поздно ночью она выскальзывала на улицу и глазами Аргуса наблюдала за домом для гостей. Но там все было тихо. Казалось, Питер научился обуздывать свои инстинкты.

Однажды утром, когда Мартина и Юлия после завтрака отправились на веранду, молодая мать вдруг зашаталась и едва успела сунуть ребенка в руки Юлии, прежде чем у нее подогнулись колени.

Юлия закричала:

– Амру, быстрее!

Даже попугай взволнованно летал вокруг, хлопая крыльями.

Домашняя рабыня вбежала на веранду и помогла Мартине подняться, а затем усадила ее на стул. Она стала обмахивать молодую мать полотенцем, неодобрительно качая головой.

– Миси Мартина просто слишком много взяла на себя.

Юлия тоже выказала беспокойство.

– Мартина, так больше продолжаться не может, – осторожно произнесла она. – Ты ведь приносишь себя в жертву ребенку. Я думаю, пора искать какой-то выход. Одна из девочек все же могла бы…

– Нет! – Мартина, дрожа, сидела на веранде. Она с трудом отставила в сторону стакан с водой, который принесла ей Амру. – Я не хочу, чтобы одна из девочек… Они же совсем не знают, как…

Юлия вздохнула:

– Но Мартина, тебе нужно немного отдохнуть! И ты ведь не оставишь Мáртина без внимания. За ним будут ухаживать всего пару часов в день, чтобы ты могла поспать и поесть.

– Но…

Юлия могла понять страх Мартины, уверенной в том, что никто не сможет так хорошо заботиться о ее сыне, как она сама, но, поскольку сама Мартина с трудом держалась на ногах, надо было принимать решение, и очень быстро.

Однако проблема заключалась не только в матери, которая так неохотно отдавала сына в чужие руки, а прежде всего в самóм своевольном ребенке. Нельзя сказать, что не предпринимались попытки приучить Мартина к другим рукам. Но мальчика было очень трудно обмануть, и он начинал плакать при виде любого незнакомого человека, который пытался носить его на руках или начинал укачивать в колыбельке. И Лив, и Кири, и даже Амру потерпели сокрушительное поражение и с растерянным видом отдали ребенка матери.

Юлия задумчиво смотрела на маленького мальчика, который все еще мирно лежал у нее на руках. И вдруг у нее созрело решение.