Мелани Милберн - Чего ты ждешь?

РОЗАМУНДА КЛЕМЕНТИНА АЛЛЕГРЕТТИ

Пропавшая, но не забытая

На табличке стояла дата рождения тридцатилетней давности, тире, а вот дата смерти отсутствовала.

Кто она? Кто эта малышка, увековеченная в мраморе?

Сердце Миранды учащенно забилось при звуке шагов по шуршащей листве. Она поднялась с колен и увидела приближающуюся к ней высокую фигуру Леандро, который вдруг остановился как вкопанный, увидев, что скрывается за спиной Миранды. Он отшатнулся, как от сильного удара. Мертвенная бледность проступила сквозь загар. Леандро судорожно сглотнул, на секунду зажмурился, не веря своим глазам.

– Ты подкрался так незаметно, что напугал меня, – произнесла Миранда, нарушив жуткую тишину.

– Я подумала, что это…

– Призрак?

Он произнес это таким тоном, что у Миранды волосы встали на затылке дыбом. Леандро скорее сказал это себе, не замечая Миранды. Его вгзляд был прикован к мраморному изваянию, брови сошлись на переносице.

Миранда посторонилась, пропуская его ближе к статуе. Дрожащей рукой он прикоснулся к мраморной головке скульптуры.

– Кто она? – спросила Миранда.

Рука его безвольно повисла, и он с усилием произнес:

– Моя сестра.

Миранда в изумлении посмотрела на него:

– Твоя сестра?

Леандро, нахмурившись, продолжал смотреть на скульптуру.

– Рози. Она пропала, когда ей было всего три годика. Мне тогда исполнилось шесть.

Пропала? Миранда поперхнулась. У Леандро была сестра, которая пропала? Слова прозвучали как пощечина, как удар ниже пояса. Почему ни единая душа не знала о существовании девочки? Все годы он вел себя так, будто был единственным ребенком в семье. Какая душераздирающая трагедия! И он жил с ней все эти годы. Почему он не поделился горем со своими близкими друзьями?

– Ты никогда не упоминал о сестре. Никогда. Никому.

– Да, – с трудом выговорил он. – Мне было легче молчать, чем объяснять, как все произошло.

И как она раньше об этом не догадалась. Вот почему он всегда такой сдержанный. Горе навалилось на него тяжким бременем. Никто не мог до него достучаться, а он не мог никому открыться. Ей было хорошо знакомо это чувство.

– Потому что тебе было слишком больно, – тихо сказала она.

Леандро посмотрел на нее. В его темных глазах сквозило затаенное страдание.

– Так я старался справиться с несчастьем, – сказал он. – Говорить об этом для меня невыносимо до сих пор.

– Прости, я очень тебя понимаю и сочувствую.

Его губы дрогнули, он отвернулся и опять посмотрел на скульптуру. Лицо его оставалось бесстрастным, лишь на щеках ходили желваки. Он пытался сохранить самообладание.

– Наверное, это мой отец заказал статую, – вымолвил он наконец. – Я не подозревал о ее существовании вплоть до сегодняшнего дня. Я не выходил в сад вчера, а из дома она не видна.

Миранда закусила губу, увидев, как он смотрит на статую – руки глубоко в карманах, плечи опущены, невыразимая печаль на лице.

Она молча взяла его руку и слегка пожала, выражая сочувствие. Их взгляды встретились, он накрыл ее руку своей ладонью. Она почувствовала тепло его руки и невольно вздрогнула.

Его взгляд был прикован к ее лицу.

У Миранды перехватило дыхание, участился пульс, сердце забилось с бешеной скоростью.

Время остановилось. Все звуки замерли. Не слышно было ни чириканья птичек, ни шуршащего листвой ветерка, ни капель воды из подтекающего крана на запущенной клумбе.

– Отец не позволил матери убрать вещи Рози из ее комнаты, – сказал Леандро. – Он не смог смириться с исчезновением Рози. Это и послужило причиной разрыва. Мать хотела продолжить жить, а отец не мог.

– А ты попал под перекрестный огонь, – сказала Миранда.

Леандро отпустил руку Миранды, немного отодвинулся от нее, будто ему не хватало пространства и воздуха.

– Я присматривал за ней в тот день, – с трудом произнес он, – в тот день, когда она пропала.

Миранда нахмурилась:

– Но тебе же было всего шесть. Не рановато для обязанностей няни?

Он посмотрел на нее пустым взглядом:

– Мы были на пляже. Я могу показать тебе это место. Мама отошла буквально на десять метров купить нам мороженое. Когда она вернулась, Рози уже пропала. Я лишь на минуту отвернулся посмотреть на проходящую моторную лодку. Я тут же повернулся обратно, но Рози не было подле меня на пляжном полотенце. Никто ничего не видел. На пляже было очень много народу в тот жаркий день. Никто не заметил, как плачущую малышку уносят с пляжа.

У Миранды комок подступил к горлу при мысли о том, какие страдания выпали на долю Леандро – незатихающая боль и мучения от незнания судьбы младшей сестренки. Жива она или мертва? Страдала ли? Мог ли он хоть как-то предотвратить трагедию? Как он все это вынес?

Взял всю вину на себя.

– Это не твоя вина, – сказала она. – Как ты можешь думать, что виноват? Ты и сам был ребенком. И твои родители очень не правы, что свалили вину на тебя.

– Нет, открыто они меня не винили за случившееся. Упреки со стороны отца посыпались гораздо позже.

Теперь многое становилось ясным. Вот почему отец Леандро напивался до бесчувствия. А мать уехала за границу, снова вышла замуж, родила одного за другим троих детей, и у нее не хватало времени на встречи с сыном. Вот почему Леандро проводил все выходные и каникулы в их доме в Равенсдене. У парня не было ни дома, ни семьи. Было невыносимо думать о том, что даже в компании ее братьев он нес в душе это тяжкое бремя в одиночку. Он ни с кем не поделился своим горем. Даже самые близкие друзья не знали, как он страдал. Он и до сих пор страдает.

– Не знаю, что и сказать, – произнесла Миранда, смахнув со щеки нечаянную слезинку. – Это очень печальная история. Не представляю, как ты все это вынес в одиночку.

С грустью на лице Леандро погладил Миранду по щеке:

– Я не хотел заставлять тебя плакать.

– Ничего не могу с собой поделать. – Миранда чихнула и полезла было за бумажной салфеткой, но в этот момент Леандро протянул ей кипельно-белый отутюженный носовой платок. Она с благодарностью взяла его.

– Спасибо.

– Мой отец жил с упрямой надеждой на возвращение Рози, – продолжил Леандро. – Он оставил нетронутой комнату Рози и убедил себя в том, что однажды увидит ее снова. Мать не могла этого вынести, считала, что это ненормально.

Миранда скомкала носовой платок, думая о свитере Марка, который хранила у себя в шкафу. Каждый год в день его рождения она надевала его и вдыхала едва уловимый запах любимого. Она не раз говорила себе, что пора вернуть его родителям, но не могла себя заставить.

– Каждый горюет по-своему, – сказала она.

– Вероятно.

– Я зайду в комнату Рози, если ты не возражаешь?

Леандро тяжело вздохнул:

– Все равно ее нужно будет разобрать рано или поздно.