Лора Бекитт - Аромат лотоса (сборник)

В те времена губернаторы городов и командиры гарнизонов обладали всей полнотой власти – правом карать и миловать любого, кто жил в колонии. Могли посадить в тюрьму по любой причине, а бывало – и без причины. Чаще всего свободы лишали тех, кто мог, но не хотел платить подати.

Что делать с нищей девушкой, пусть и посягнувшей на жизнь белого человека, никто не знал. Случалось, такие заключенные сидели в тюрьме несколько месяцев, пока их не отпускали на свободу или пока они не умирали либо от голода, либо от какой-то болезни.

В их хижине давно жили чужие люди, и Тулси не знала, куда ей деваться, а главное, не знала, как выручить подругу. Наконец один из охранников-индийцев, сжалившись, подсказал выход.

«Заплати кому следует, – сказал он, – и твою подружку отпустят». Тулси разузнала, кому и сколько надо заплатить, и пришла в отчаяние. Они с Кири успели отложить немного денег, но то была капля в море. Почти все ушло на еду, которую Тулси приносила подруге; вдобавок Кири приходилось делиться с товарищами по несчастью.

Тулси пребывала в отчаянии. Ночью ей приснилась богиня Кали, которая однажды уже привиделась ей и которую накануне своей смерти увидел Рамчанд, – та, что правит временем, дарует и отнимает жизнь.

Богиня стала еще худее, а ее клыки – еще длиннее. Четыре руки колебались, будто диковинные лепестки чудовищных черных цветков. Потом Кали исчезла, и Тулси увидела Калькутту. Она узнала улицы, храм, дом, где жила с Рамчандом. Во сне к ней вернулись все звуки и запахи, все ощущения, какие она испытывала тогда.

Проснувшись, молодая женщина поняла, что хотела сказать богиня. Она звала ее в Калькутту. Кали взяла жертву, теперь хотела что-то вернуть. Из знакомых Тулси людей в Калькутте осталась только Кайлаш, одинокая и богатая тетка Рамчанда. Может, прийти к ней, восстав из небытия, и повиниться, попросить о помощи?

Немного подумав, Тулси решила ехать. Она должна попытаться вызволить Кири!

1755 год, дорога через Ориссу [46] , Индия

Дорога протекала в молчании. Франсуа еще не выздоровел после ранения, но пожелал отправиться в путь. Ему пришлось ехать не верхом, как прежде, а в крытой повозке, в которой и днем и ночью стояла удушающая жара. Мышцы ныли от неподвижного лежания на жестком матрасе, душу тяготило постоянное присутствие жены и тещи.

Луиза повела себя мудро и не стала обвинять зятя, тогда как Урсула будто взбесилась. Она плакала, кричала, буквально извергала молнии. Франсуа был поражен столь бурным проявлением ревности.

Да, на него напала безумная девка, и ее посадили в тюрьму. А вторую выгнали с позором. Вопрос исчерпан. О чем теперь рассуждать? Ему казалось, что в поведении жены кроется другая причина. Франсуа охотно выслушал бы ее, ибо тоже нуждался в душевной близости и сочувствии. Но Урсула замкнулась в мрачном молчании.

Миновала полночь. Такая близкая и вместе с тем далекая медово-желтая луна ярко освещала дорогу, и падающие на землю тени казались удивительно легкими и прозрачными.

Никто из спящих в повозке людей не видел, как небо над сплетенными ветвями деревьев из непроницаемо-темного вдруг стало багровым. Все явственнее становился запах дыма, и все слышнее делались выстрелы и тяжелый топот конских копыт.

Франсуа, Луиза и Урсула проснулись только тогда, когда проводники-индийцы стали разбегаться кто куда, а белый возница просунул голову внутрь и прокричал:

– Эй, беда, беда, там впереди солдаты!

Женщины открыли глаза. Франсуа подскочил на месте.

– Какие солдаты?!

– Кто их знает!

– Давай, гони!

– Куда, назад?

Франсуа закусил губу. Сворачивать было некуда, ехать вперед – опасно. Укрыться в джунглях, где полно насекомых и змей?!

– Да, назад. И побыстрее!

Повозку швыряло из стороны в сторону, она подпрыгивала на ухабах и дико раскачивалась. Урсула прижалась к матери, вцепившись пальцами в ее рукав. Луиза молча смотрела вперед.

Потом сзади раздались крики – путешественников догоняли какие-то всадники. Внезапно возница осадил лошадь, и все, кто сидел внутри повозки, повалились кто куда. Урсула больно стукнулась головой о борт, Франсуа со стоном схватился за свою рану, а после, разъяренный, выглянул наружу.

– Почему ты остановился?!

Возница был бледен как полотно.

– Дальше нам не проехать.

Франсуа вгляделся в темноту. Поперек дороги лежало огромное дерево. Откуда оно взялось?! Что за чертова страна, жаркая, как чрево ада, полная всех египетских казней, с непролазными густыми лесами и дорогами, представляющими собой одно сплошное препятствие!

Франсуа вылез из повозки. Этот ствол не поднять даже вчетвером, да и времени нет. Он бросил быстрый взгляд в сторону женщин, потом вытащил из повозки мешок с документами и деньгами и принялся распрягать лошадь.

Луиза и Урсула напряженно ждали. Они не понимали его действий, но надеялись на спасение. Женщины не видели выражения лица Франсуа, хищного, злобного, чуть насмешливого и презрительного.

Франсуа не промолвил ни слова, и они не сразу сообразили, что произошло, даже когда он вскочил в седло, перемахнул через лежавшее поперек дороги дерево, а потом, пустив лошадь галопом, через секунду скрылся в ночи.

Поняв, что случилось, возница бросился бежать в джунгли. Луиза молча схватила дочь за руку и потащила за собой. Дамы заползли под повозку, испачкав одежду и руки. Урсула бессильно прижалась к колесу. Ей хотелось плакать, но слез не было. Ее трясло так сильно, что она не могла вымолвить ни слова. Луиза, не потерявшая чувства реальности, напряженно вглядывалась в темноту.

Всадники подоспели очень скоро. Неизвестной женщинам народности, невысокие, коренастые, с бесстрастными смуглыми лицами и узким разрезом глаз. Небольшие юркие лошадки были под стать людям.

Воины спешились и, невзирая на крики и сопротивление дам, вытащили их из-под повозки. Луиза гордо вскинула голову, готовая встретить новый удар судьбы. Она успела подхватить Урсулу, которая почти потеряла сознание, и стояла посреди дороги, поддерживая дочь, высокая и прямая, с растрепавшимися волосами, презрительно и твердо сжатыми губами.

Неизвестные всадники обыскали повозку. Что-то забрали, что-то бросили на землю. С женщинами обошлись не грубо, но довольно бесцеремонно. Луиза что-то говорила, но они не обращали на нее никакого внимания и быстро переговаривались на своем языке. Урсула впала в оцепенение и не вышла из него даже тогда, когда один из мужчин посадил ее в седло впереди себя, а второй жестами велел Луизе сесть на другого коня.

Дорога была непроглядна, и всадники двигались по ней, как тени. Тишину нарушал стук копыт, позвякивание уздечек да поскрипывание сбруи. По обе стороны дороги тянулись непроходимые джунгли; казалось, протяни руку – и коснешься гибких стеблей и взмывавших ввысь стволов огромных деревьев. Иногда чудилось, что они вот-вот сомкнутся и задушат, поглотят тех, кто осмелился вторгнуться в безмолвное царство девственной природы.