Лора Бекитт - Аромат лотоса (сборник)

– На самом деле я ничего не умею, – нахмурившись, призналась девушка.

– Не может быть! – искренне возразил Аравинда и добавил: – Хочешь, я тебя научу?

– Мужские танцы отличаются от женских.

– Знаю. Но я могу показать, как лучше владеть своим телом. И еще ты должна понять одну вещь: танец – это не ремесло, а твоя истинная жизнь.

Искушение было велико. К тому же в присутствии Аравинды Кири не ощущала никакой опасности. Он держался очень доброжелательно и просто.

– Я шудра, – сказала она на всякий случай.

– Вижу. И я шудра. Только не такой колючий, как ты.

Ее глаза вмиг стали похожими на раскаленные угли.

– Ты стал бы колючим, если бы изведал то, что изведала я!

– Что с тобой случилось?

– Тебе не понять, – отрезала Кири.

– Все мы живем в одном мире, а значит, нет ничего, что в конечном счете было бы ясно одному и непонятно другому!

– Мы с тобой живем в разных мирах, – с усмешкой промолвила Кири и, вскинув голову, заявила: – Когда я была еще совсем девчонкой, меня изнасиловали английские солдаты! Можешь ли ты представить, что это такое?!

И юноша неожиданно ответил:

– Могу. Когда я был мальчишкой, меня хотели сделать евнухом.

– Так ведь не сделали!

– Нет. Но я часто вспоминаю те минуты, когда меня привязывали к столбам и точили нож. А еще я представляю, что мне довелось бы пережить. Ужасная боль, унижение, проникающее в душу так глубоко, что его уже не вытравишь, и осознание, что ты никогда не сумеешь изменить того, что свершилось…

Кири замерла. На ее лице отразилось множество чувств, но она не промолвила ни слова. Аравинда терпеливо ждал. Когда девушка наконец пришла в себя, он как ни в чем не бывало спросил:

– Так мы будем заниматься?

С тех пор каждое утро они на два-три часа уединялись в одной из комнат дома Кайлаш. Что они там делали и о чем говорили, никто не знал, только порой оттуда выходила другая Кири, более мягкая, застенчивая, с горящими щеками и повеселевшим взглядом. Она очень смущалась, если ее кожи вдруг касалась горячая и гладкая кожа Аравинды, и старалась не смотреть в его чудесные глаза. Девушка удивилась бы, если бы узнала, что и он находит ее привлекательной – прежде всего, из-за искренности и прямоты, а еще, как ему казалось, удивительного бесстрашия перед жизнью.

Однажды, когда юноша попытался ее поцеловать, Кири не ударила его, не вынула нож, а сдавленно произнесла:

– Не надо! Я никогда не соглашусь принадлежать мужчине, даже если он прекрасен, как бог.

– Почему?

– Потому что я готова отдать себя лишь тому, кто захочет взять меня со всей честью, а это невозможно!

– Почему? – с искренним удивлением повторил Аравинда.

– Потому что я уже не девушка.

Он подошел к ней и заглянул в ее несчастные глаза с таким пониманием и лаской, на какие только был способен.

– Для меня ты – девушка. Ты не виновата в том, что случилось! А я очень одинок в этом мире. Беспомощен и растерян гораздо больше, чем ты! Я возьму тебя со всей честью, потому что сумел понять тебя за то время, пока обучал своим секретам. Ты очень способная, а главное – безудержная, раскованная, удивительно смелая! Злые люди унизили тебя и причинили боль, но со мной ни твоя душа, ни твое тело не узнают боли и стыда.

Кири слушала с замиранием сердца, а он продолжал:

– Я просыпаюсь ночью и думаю о том, как был бы счастлив, если бы ты спала рядом, а еще мечтаю, как днем мы вместе будем танцевать. Я не хочу, чтобы ты уходила из этого дома.

В глазах Кири блеснули слезы.

– Я не уйду. Из-за тебя.

– А я – из-за тебя. Когда придет время, давай уйдем вместе?

Аджит тоже думал о будущем. После отъезда Тулси он не сможет оставаться в доме одинокой женщины. Женщины, которая нравилась ему все больше и больше.

Однажды он решительно вошел в комнату, где Кайлаш вышивала сари для Тулси, и сказал:

– Очень скоро мне придется уйти. И я не знаю куда. За прошедшее время все так изменилось, что теперь я не вижу ни границ мира, ни границ человеческой души.

Женщина ничего не ответила, только ниже склонилась над рукоделием.

– Я не знаю, что делать, Кайлаш, что придумать, чтобы жить дальше! – потерянно произнес мужчина. – Быть может, вы ответите на вопрос: чему учит жизнь?

– Я тоже не знаю, – тихо промолвила Кайлаш, не поднимая глаз. – Меня жизнь научила лишь одному: за обретением всегда следует потеря – и наоборот. Любовь побеждает все, но любовь – это не только счастье, но и тяжелый труд.

– Вы любили?

– Богов, родителей, сестру, племянника, Тулси. И ее дочь.

– А мужчину?

– Нет.

Он понял.

– Вы испугались?

– Да. Неизбежного. Долга. Смерти. Я хотела жить, не важно как, но жить. Однако правильно ли это, не знаю.

– Вы были счастливы? – Я была спокойна.

Аджит сел рядом с ней.

– Кайлаш! Вам еще будет тяжело – когда вы поймете, что у вас нет ничего по-настоящему своего. Я это понял, когда потерял Арундхати и встретил Тулси. Что было, то было, а что есть – то пришло слишком поздно.

Игла задрожала в ее тонких пальцах.

– Зачем вы это говорите? – прошептала Кайлаш.

– Потому что не хочу уходить, тем более уходить в никуда. – И спросил: – Кто занимается делами вашего покойного племянника?

– Друг Рамчанда. Господин Падма.

– Позвольте мне встретиться с ним! Быть может, я смогу оказаться полезным для вас?

– Я буду рада, – быстро произнесла женщина и еще ниже склонилась над шитьем. Ее щеки пылали.

Она должна была подумать, подумать над тем, что чувствовала, а еще – просто поверить. Поверить в свои собственные слова о том, что любовь побеждает одиночество, нерешительность, страх. Поверить, что перед ней тот, кого она, боясь признаться себе, ждала столько долгих лет.

1755 год, Пондишери, Индия

Торжественный гул моря, глухой и тяжелый, Анри услышал задолго до того, как они подошли к берегу, и в его взгляде тотчас появилось что-то пронзительное, острое, ибо в этом звуке таилось предчувствие борьбы и свободы. Запах соленой воды щекотал ноздри, прохладный ветер трепал волосы и одежду.

Очутившись на берегу, Анри долго смотрел на гигантские борозды похожей на огромное кружево пены, на скрытый в тумане горизонт, на носившихся в необозримой вышине птиц, чьи печальные крики перекрывали шум воды, и думал. О тех людях, с которыми не так давно простился и которые помогали ему все это время, о грядущем путешествии, о Париже. О Тулси, которая стояла рядом. Анри обнял ее за плечи, а потом посмотрел в глаза. Завтра. Они отплывают завтра. Молодой человек не отказался от своих намерений, но не был уверен в том, что их удастся осуществить.

Накануне отъезда из Калькутты он повидался с Урсулой. Она тоже написала Жаку Верне – о себе и о том, как ее уговорили сказать судье, будто Анри украл ключ от черного хода дома Гранденов, и солгать, что они вовсе не собирались бежать.