Густав Майринк - Избранное: Романы, рассказы

Медленно, медленно что-то в чертах Тонио начало меняться: светлячок надежды!

И вот ложь стала плотью!

Хотите, чтобы я рассказал вам еще и конец? Мне страшно облечь это в слова. Давайте встанем, у меня мурашки побежали по спине, мы слишком засиделись на этой скамейке. И ночь такая холодная.

Видите ли, фатум глядит на человека змеиными глазами — от него нет спасения. Тонио вновь погрузился в вихрь безумной страсти, он не отходил от креолки ни на шаг, сделался ее тенью. Она обвила его и накрепко привязала своей дьявольской любовью, как глубоководный полип свою жертву.

Однажды в страстную пятницу рок свершился: ранним утром на бурном апрельском ветру Тонио встал перед церковной дверью с непокрытой головой, в изодранном платье, и, сжав кулаки, преградил людям вход, не пуская их на церковную службу. Мерседес прислала ему письмо, на том он и помешался; в кармане у него нашли ее записку, в которой она просила его, чтобы он подарил ей болонскую слезинку.

И с того дня его ум навсегда помрачился.

{30}

Видишь ту маленькую бронзовую статуэтку между подсвечниками? Она-то и стала причиной необычайных событий, пережитых мною за последние годы.

Адские потрясения, совершенно меня истощившие, связаны друг с другом словно звенья одной цепи, и теперь, когда я мысленно возвращаюсь в прошлое и заново прослеживаю их в обратном порядке, они каждый раз приводят меня к одному и тому же — к этой бронзе.

Как бы ни старался я выдумать другие причины, она неизменно вырастает вехой на моем пути.

Куда ведет этот путь, к свету ли познания или к еще большему ужасу, этого я не знаю, да и знать не хочу, судорожно цепляясь лишь за те редкие спокойные моменты, которыми наделяет меня судьба, прежде чем подвергнуть новому испытанию.

Эту бронзу я нашел совершенно случайно в Фивах {31} — просто наткнулся тростью в песке. Но стоило рассмотреть ее поближе, как мною тотчас же овладело сильнейшее, почти болезненное любопытство, желание во что бы то ни стало узнать, что означает эта фигурка. А ведь прежде я никогда не был таким любознательным!

Я стал расспрашивать всевозможных ученых, но это ни к чему не привело.

Только одни араб-коллекционер, казалось, догадался, о чем идет речь.

— Египетский иероглиф, — сказал он.

Необычное положение рук фигурки соответствовало якобы какому-то неизвестному экстатическому состоянию.

Я привез статуэтку в Европу, и с тех пор не проходило дня, чтобы я, сам того не желая, не предавался бы удивительным фантазиям о ее таинственном значении.

Страшные чувства нередко овладевали мною — будто я погружаюсь в мысли о чем-то зловещем и ядовитом, а оно с коварным злорадством освобождается благодаря мне от своих оков, чтобы неизлечимой болезнью намертво присосаться к моему телу и навсегда остаться мрачным тираном моей жизни. Но однажды — что стало тому причиной, сказать не могу — меня вдруг осенила догадка, пролившая наконец свет на мучивший меня вопрос; я даже опешил, такой неожиданной и очевидной она была.

Подобные озарения как метеоры проносятся в нашем сознании, мы не успеваем заметить откуда, видим только ослепительный свет и падение.

Это похоже на страх — как если бы… что-то потихоньку… как будто кто-то чужой… Да, о чем это я?! Извини, в последнее время я стал таким рассеянным, с тех пор как отнялась левая нога… Так вот, ответ на все мои вопросы нашелся сам собой — подражание!

Слово это как будто разрушило невидимую преграду, и на меня лавиной обрушилось сознание того, что оно и только оно есть ключ ко всем загадкам нашего бытия.

Тайное механическое подражание, неосознанное, беспрерывное — вот невидимый штурвал, управляющий всеми живыми существами!!

Всемогущий таинственный кормчий — лоцман, скрывающий под маской свое лицо и молча всходящий с рассветом на борт корабля жизни. А выходит он, наверное, из тех глубин, куда путешествуют наши души, когда глубокий сон затворяет перед нами ворота дня! И возможно, там, на самом дне этого бестелесного состояния, высится бронзовая фигура демона, который желает одного: чтобы мы стали его образом и подобием…

Слово это, «подражание», — короткий призыв из «ниоткуда» — указало мне путь, на который я, не задумываясь, ступил. Приняв ту же самую позу, что и статуэтка, я поднял руки над головой и опустил кисти так, чтобы кончики пальцев касались макушки.

Ничего не произошло.

Никаких изменений, ни вокруг, ни во мне.

Чтобы не ошибиться, я пригляделся к фигурке повнимательнее и заметил, что глаза ее были закрыты, как будто она спала.

Тут мне все стало ясно, и я отложил свои упражнения до вечера. С наступлением темноты я остановил часы и лег в кровать, приняв позу статуэтки.

Прошло несколько минут, но уверен — я не заснул.

Вдруг где-то внутри меня послышался гулкий звук, какой бывает, когда большой камень катится в пропасть.

Мое сознание, казалось, понеслось вслед за ним по огромной, небывалых размеров лестнице, перепрыгивая сначала через две, потом четыре, восемь и более ступенек; теми же гигантскими скачками удалялись от меня воспоминания о жизни, и призрак смерти наконец всецело завладел мной.

Что произошло потом, я не скажу, об этом не говорят.

Нам трудно поверить, что древние египтяне и халдеи {32} обладали магическим секретом, тайной, которую охранял Урей {33} , и ни одна живая душа из тысяч посвященных ее не выдала.

Нет такой клятвы, думаем мы, которую бы не нарушали!

Так думал и я, но в тот момент мне стало ясно все.

Это просто не укладывается в человеческом сознании, где восприятия выстраиваются последовательно, и не клятвы связывают языки, ведь стоит тебе только подумать об этом здесь, в нашем мире, как гадюки жизни уже вонзают свои ядовитые зубы тебе в самое сердце.

Потому и хранят эту тайну, что она сама себя хранит и останется тайной до тех пор, пока существует мир.

Но все это, впрочем, лишь косвенно относится к тому сразившему меня удару, от которого мне уже не суждено оправиться. Даже внешнее течение судьбы человека меняется, стоит ему только на мгновение преступить грань земного познания.

Я — живое тому свидетельство.

С той самой ночи, когда мне удалось выйти из своего тела — по-другому сказать просто не могу, — жизнь моя сошла со своей орбиты, и мое, некогда такое спокойное, существование превратилось в круговорот необъяснимых, кошмарных событий, устремляющих меня к одной непонятной, таинственной цели.

Будто чья-то дьявольская рука упорно ведет меня за собой, оставляя все меньше времени на передышки и создавая на пути леденящие душу картины, которые с каждым разом становятся все ужаснее. Медленно и осторожно ведет она меня к какому-то новому, до сих пор не известному виду безумия, не ведомому и не заметному человеку постороннему, знакомому лишь самой жертве этой мучительной пытки. На следующий же день после моего эксперимента я стал испытывать такие ощущения, которые поначалу принял за обман чувств. Среди повседневного шума мне слышались странные, резкие, пронзительные звуки, я стал замечать яркие краски, до сей поры мне не известные. Загадочные существа, неслыханные и невиданные, вырастали вдруг передо мной темными расплывчатыми силуэтами, совершая таинственные, загадочные действия. Они то меняли свою форму, то вдруг прикидывались мертвыми, а потом длинными слизистыми червяками сползали по водосточным трубам или же, словно обессилев, угрюмо сидели в темных подъездах домов.