Бетти Смит - А наутро радость

В отличие от четы бакалейщиков, мисс Эгги была очень болтлива. Директор средней школы приходился ей племянником, и у него была университетская степень. Поэтому мисс Эгги считала, что принадлежит к университетскому городку. Анни спросила ее о владельцах бакалейной лавки.

– Эти Лопины! Видите ли, моя дорогая, он частично индеец, а она – белая женщина. И она слишком гордая, чтобы выйти за него замуж. Так что они просто живут вместе и производят на свет детей. Чего только не сделает женщина, чтобы не поступиться своей гордостью!

Анни рассказала мисс Эгги, что они с мужем собираются завтра переехать в маленький коттедж.

– Слава богу! – воскликнула мисс Эгги. – Если бы вы знали, что творится в этом коттедже, когда в нем никто не живет! Видите ли, моя дорогая, я прогуливаюсь там после того, как закрываю магазин. И я заглядываю в окно спальни – просто чтобы проверить, все ли в порядке. О, я видела там такое! – Она воздела руки и закатила глаза. – Там грешат, моя дорогая. Я бы не осмелилась вам рассказать. – Но она все-таки рассказала и посоветовала Анни купить новый матрас. У нее есть в задней комнате хороший матрас, и она бы продала его недорого.

Но Анни не нужен был новый матрас. Ей нужны были две простыни, две наволочки, два купальных полотенца и два кухонных. Ей чуть ли не пришлось упрашивать мисс Эгги продать ей эти вещи. Эта женщина предпочитала беседовать, а не продавать. Анни осведомилась, где можно купить подержанный утюг. Мисс Эгги посоветовала ей зайти в магазин старых вещей за углом. Анни ушла – но не раньше, чем мисс Эгги рассказала ей все о владельце этого магазина.

На самом деле это был не магазин, а просто лавочка старых вещей. В углу Анни обнаружила ржавый утюг, и мужчина запросил за него пятнадцать центов. Он принялся счищать с утюга ржавчину куском наждачной бумаги.

– Как мило с вашей стороны, что вы делаете это для меня, – заметила она. Он немедленно вручил ей утюг и наждачную бумагу. «А все мой болтливый рот, – подумала она. – Теперь придется чистить утюг самой».

И тут Анни увидела качалку. Она была в хорошем состоянии – только одну из четырех ножек заменили палкой из другого дерева. Качалка стоила один с половиной доллар. Анни заплатила двадцать пять центов, пояснив, что муж отдаст остальное, когда придет за качалкой. Затем она написала расписку в получении двадцати пяти центов и попросила продавца поставить свою подпись. Он поставил на бумаге крестик.

Следуя указаниям на коробочке, Анни положила чернослив в кастрюльку, налила туда чашку воды и накрыла крышкой. Затем она поставила кастрюльку на печку сзади, чтобы чернослив медленно тушился. Вынув новые простыни и наволочки, она застелила постель. Но сначала она проверила окно в спальне. Да, подоконник был низким, так что даже такая маленькая женщина, как мисс Эгги, могла заглянуть в окно. «С этим нужно что-то делать, – решила Анни. – Иначе при свете луны мисс Эгги сможет заглядывать в окно и наблюдать, как мы грешим». Она повесила на карнизы для штор два банных полотенца.

Анни взглянула на матрас, на котором, как утверждала мисс Эгги, так много грешили. Он показался Анни довольно невинным. Однако она решила перевернуть его, чтобы отделаться от мысли, что им пользовались другие пары.

Это была тяжкая задача. Она тянула и тащила изо всех сил и сломала два ногтя, прежде чем удалось перевернуть матрас. Обессилев, Анни бросилась на кровать. Она раскраснелась, сердце бешено колотилось. Но вскоре она расслабилась, и ее сморил сон. И тут зазвонил телефон. Его хриплый звонок разносился по всему коттеджу, настоятельно требуя внимания. Анни встала и подошла к телефону.

– Кто это? – спросила она.

– Это я. Я звоню в перерыве между занятиями. Как дела?

– Карл! Они не женаты!

– Кто не женат?

– Бакалейщики.

– Анни, это не наше дело.

– Но у них уже есть ребенок, и второй на подходе. Дети вырастут незаконнорожденными.

– Прекрати волноваться. Они женаты.

– Но мисс Эгги сказала…

– Кто? Впрочем, неважно, кто это сказал. Они женаты.

– Нет, не женаты, потому что она гордая.

– Послушай, Анни, если они живут вместе определенное количество лет и у них есть дети, то, согласно общему праву, они считаются женатыми.

– Честно, Карл?

– Честно. Так что перестань волноваться.

– Но…

– Послушай, Анни, я звоню, чтобы сказать, что буду дома немного позже.

– Наш последний вечер в нашей комнате!

– После закусочной мне нужно сходить в клубное здание, чтобы подбросить угля в огонь.

– Карл, я сама это сделаю. В любом случае я буду здесь до наступления темноты. – Ей хотелось еще поболтать, но ему нужно было бежать на занятия.

Вместо покрывала она положила на кровать подаренное на Рождество одеяло. Казалось, от этого в холодной комнате сразу стало теплее. Анни выгладила занавески и снова их повесила, потом приготовила себе ужин. Положив два яйца в кипящую воду, она вынула одно через три минуты, а второе – через пять. То, которое варилось три минуты, получилось жидковатое, а то, что варилось пять минут, – крутое. «Значит, нужно варить четыре минуты, – заключила Анни. – Теперь я буду всегда варить их четыре минуты. Кто сказал, что трудно готовить?»

На ужин у нее были яйца, тушеный чернослив, две чашки кофе и кусок хлеба. Она гордилась своим ужином. Из этого также получился бы прекрасный завтрак, подумала она. Подбросив уголь в топку клубного здания, она пошла домой.

Поскольку завтра ей нужно было работать в «центовке», а прямо оттуда отправиться в новый дом, Анни попрощалась с миссис Хэнсмон. Прощание было со слезами. Анни обняла хозяйку и заплакала, когда та сказала, что ей будет не хватать бесед с Анни. Она поклялась навещать миссис Хэнсмон. Хозяйка сказала, что они могут снова занять свою комнату в любое время, предупредив за день.

И в последний раз Анни пришлось забежать в бакалейную лавку перед самым закрытием.

– Баночку малинового варенья, Генри, в память о прежних временах.

Он не позволил ей заплатить – в память о прежних временах. Они снова горячо пожали друг другу руку, словно расставаясь навсегда.

Анни сняла свой медальон и попросила Карла снова ей надеть, как он это сделал в день их свадьбы. А еще она попросила, чтобы он покачал ее в последний раз в их комнате. Но сначала ей нужно принять ванну, сказал он: ее руки выпачканы угольной пылью. Анни объяснила, что подкладывала в топку угли один за другим. А почему же она не брала каждый уголь куском бумаги? Потому что не додумалась, ответила она. Человек не может родиться, зная всё , не так ли?

Она так долго была в ванной, что Карл начал беспокоиться. У нее такой усталый вид! А что, если она заснула в ванне, полной воды? Что, если… Карл помчался через холл к ванной комнате. Он стучал в запертую дверь и просил, чтобы Анни открыла. Она внезапно открыла дверь, и он влетел в ванную, чуть не упав. В ванне не было воды, но в ней был черный ободок. Анни оттирала его туалетной бумагой, поскольку не хотела пачкать полотенце хозяйки. Карл принялся помогать, и они извели почти весь рулон.