Уильям Моэм - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Резидент бросил взгляд на остальных игроков.

— Согласен. Вот только дочитаю статью. Снимите за меня и сдавайте. Я присоединюсь к вам через пять минут.

Нил подошел к карточному столику.

— Знаете, Уэринг, я ужасно благодарен вам за предложение, но, к сожалению, не могу его принять. Манро попросили меня насовсем у них поселиться.

Уэринг расплылся в широкой улыбке.

— Вот как?

— Это ужасно любезно с их стороны, правда? Они так настаивали, что я не мог отказаться.

— Ну, что я вам говорил? — фыркнул Бишоп.

— Мальчик не виноват, — откликнулся Уэринг.

Что-то в их тоне насторожило Нила. Они как будто смеялись над ним. Нил покраснел.

— О чем это вы, черт побери? — воскликнул он.

— Послушайте, не связывайтесь с ними, — сказал Бишоп. — Мы знаем Дарью. Вы не первый и не последний красавчик, с которым у нее шашни.

Бишоп не успел договорить, как кулак Нила обрушился на него с быстротой молнии. Удар пришелся в лицо, и Бишоп рухнул на пол. Джонсон бросился к Нилу, пытаясь сдержать его. Нил был вне себя.

— Пустите меня, — кричал он. — Я убью его, если он не возьмет свои слова назад.

Резидент, потревоженный шумом, поднял глаза от газеты и встал. Тяжело ступай, он направился к дерущимся.

— Что тут происходит? Черт побери, какую игру вы тут затеяли, мальчики?

Все опешили. О его существовании они совсем забыли, а он был их босс. Джонсон отпустил Нила, Бишоп поднялся. Резидент, сурово нахмурившись, спросил Нила:

— Что это значит? Вы ударили Бишопа?

— Да, сэр.

— За что?

— Своими грязными намеками он порочит честь женщины, — высокопарно ответил Нил, бледный от ярости.

В глазах резидента мелькнула усмешка, но лицо по-прежнему оставалось суровым.

— Какой женщины?

— Я отказываюсь отвечать, — произнес Нил, откинув голову и выпрямившись во весь свой внушительный рост.

Это могло бы произвести впечатление, не будь резидент на целых два дюйма выше и гораздо более массивным.

— Не валяйте дурака, черт побери.

— Речь шла о Дарье Манро, — признался Джонсон.

— Что же вы сказали, Бишоп?

— Не помню в точности своих слов. Но смысл их был тот, что она здесь залезала в постель ко многим, и я предположил, что она и Макадама не пропустила.

— Это действительно непозволительное оскорбление. А теперь, сделайте одолжение, принесите друг другу извинения и пожмите руки. Оба.

— На меня набросились с кулаками, сэр. И чертовски здорово разукрасили мне глаз. Я и не подумаю извиняться за свои слова, я сказал правду.

— Вы уже не мальчик и должны понимать, что правдивость ваших слов делает их еще более оскорбительными, а что касается вашего глаза, то насколько мне известно, в подобных ситуациях весьма полезен бифштекс с кровью. Хотя мое пожелание выражалось в форме просьбы, это всего лишь дань вежливости. Так что отнеситесь к нему как к приказу.

На мгновение воцарилось молчание. Резидент ждал с добродушным видом.

— Беру свои слова назад, сэр, — кисло процедил Бишоп.

— Теперь вы, Макадам.

— Сожалею, что ударил его, сэр. Прошу извинить меня.

— Пожмите друг другу руки.

Молодые люди обменялись торжественным рукопожатием.

— Надеюсь, происшествие не получит огласки. Это было бы непорядочно по отношению к Манро, которого все мы любим. Могу я рассчитывать на вашу сдержанность?

Они кивнули.

— Не смею вас дольше задерживать. А вы останьтесь, Макадам. Мне нужно вам кое-что сказать.

Когда остальные ушли, резидент сел и закурил сигару. Он предложил сигару и Нилу, но тот предпочитал сигареты.

— Вы очень вспыльчивы, молодой человек, — улыбаясь, проговорил резидент. — Мне не нравится, что мои подчиненные устраивают скандалы в общественных местах.

— Миссис Манро — мой большой друг. Я видел от нее только добро и не потерплю ни одного худого слова о ней.

— В таком случае боюсь, вам скоро придется распрощаться со своим местом.

Нил помолчал. Высокий и худой, он стоял перед резидентом навытяжку, и, глядя на его серьезное молодое лицо, невозможно было усомниться в его искренности. Он с вызовом откинул назад голову и от волнения заговорил с еще более сильным шотландским акцентом.

— Я живу в доме Манро четыре месяца и даю слово чести, что в словах этой скотины нет и крупицы правды. Миссис Манро никогда не позволяла в отношениях со мной неподобающей фамильярности. Ни разу не дала ни малейшего повода подозревать ее в непристойных намерениях. Она относилась ко мне как мать или старшая сестра.

Резидент не сводил с него ироничного взгляда.

— Весьма рад, если это так. Давно не приходилось слышать о ней столь лестных слов.

— Вы верите мне, сэр, не так ли?

— Разумеется. Возможно, вы перевоспитали ее. — Он повысил голос: — Бой, джина! — Затем обратился к Нилу: — Можете быть свободны. Но смотрите, никаких драк, если не хотите, чтобы вас уволили.

Когда Нил вышел из клуба, дождь уже перестал и на темном бархатном небе сверкали звезды. В саду мелькали огоньки светлячков. От земли поднимались пряные испарения, и чудилось, будто можно подслушать, как растет эта буйная зелень. Белый ночной цветок источал сладостный аромат. На веранде Манро печатал на машинке, а рядом Дарья, растянувшись в шезлонге, читала. Свет от лампы из-за спины падал на ее пепельные волосы, и от этого казалось, будто они окружены ореолом. Дарья опустила книгу и приветливо улыбнулась Нилу.

— Где вы были, Нил?

— В клубе.

— Кого там видели?

От всей этой сцены веяло таким домашним теплом и уютом, Дарья держалась так спокойно и непринужденно, что нельзя было не прийти в умиление. Муж и жена, заняты каждый своим делом, близкие, дорогие друг другу люди. Одним словом, идеальная семейная пара. Нил не поверил ни Бишопу, ни резиденту. Их грязные намеки возмутили его. В конце концов, если их подозрения относительно него не имели ничего общего с действительностью, то какие основания верить им во всем остальном? У них просто-напросто грязное воображение. Стадо свиней, думают, что все такие же подонки, как они. Рука немного болела. Нил не жалел, что ударил Бишопа. Хорошо бы узнать, кто первый распустил эти грязные слухи. Он бы свернул ему шею.

Наконец Манро назначил дату долгожданной экспедиции и с присущей ему основательностью начал готовиться к отъезду, чтобы в последний момент не было спешки. Было решено подняться вверх по течению реки, а затем углубиться в джунгли, стать лагерем у горы Хитам и исследовать почти нетронутый животный мир этих мест. Они планировали пробыть в экспедиции два месяца. По мере того как приближался день отъезда, росло и радостное возбуждение Манро. Хотя он был по-прежнему немногословен, спокоен и сдержан, глаза его светились, а в походке появилась решительность и энергичная сила. Однажды утром Манро пришел в музей в прекрасном настроении.