Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Она тихо засмеялась.

— Я буду счастлива, — сказала она и чуть прижалась к нему бедром. — Не сомневайся. Брэд будет мне мужем, а ты — любовником.

— О господи, — вздохнул Рудольф.

Она укоризненно прижала к его губам пальчик, и они дотанцевали в молчании. Подводя ее обратно к Брэду, он уже понимал, что был излишне оптимистичен. Эта история никогда не кончится. Даже через миллион лет.

Рудольф не бросал рис вместе с другими гостями вслед новобрачным, когда те отбыли на машине Брэда в свадебное путешествие. Он стоял на ступеньках клуба рядом с Колдервудом. Тот тоже не бросал рис. Старик хмурился — то ли от собственных мыслей, то ли от бившего в глаза солнца. Гости вернулись к столу выпить перед уходом по бокалу шампанского, но Колдервуд остался на ступеньках, вглядываясь в затуманенную летней дымкой даль, в которой исчезла его последняя дочь со своим мужем. В начале свадьбы Колдервуд сказал Рудольфу, что хочет с ним поговорить, и сейчас Рудольф махнул рукой Джин: мол, я подойду к тебе потом, и она оставила мужчин наедине.

— Ну, что скажешь? — наконец нарушил молчание Колдервуд.

— Прекрасная свадьба.

— Я не о том.

— Трудно сказать, как у них сложится совместная жизнь, — пожал плечами Рудольф.

— Он рассчитывает занять твое место.

— Это вполне естественно.

— Я ему не до конца доверяю, — покачал головой Колдервуд. — Мне крайне неприятно говорить так о человеке, который честно работал у меня и к тому же женился на моей дочери, но я не могу избавиться от этого предубеждения.

— За все время с тех пор, как он у нас работает, он не сделал ни одного неверного шага, — сказал Рудольф.

«Кроме одного, — мысленно добавил он. — Не поверил мне, когда я рассказал ему все про Вирджинию. Или еще хуже — поверил, но все равно женился».

— Конечно, он твой друг, — продолжал Колдервуд. — И хитер как лиса. Ты знаешь его много лет, и, уж если ты вызвал его сюда и поручил большой, важный, ответственный пост, значит, ты в нем достаточно уверен, но есть в нем что-то такое… — Колдервуд снова покачал своей большой головой. На его угрюмом желтоватом лице уже лежала печать приближающейся смерти. — Он пьет, он бабник — не возражай, Руди, я знаю, что говорю, — он любит азартные игры, он родом из Оклахомы…

Рудольф хмыкнул.

— Понятно, я стар и у меня есть свои предрассудки. Тут уж ничего не поделаешь. Наверно, ты меня избаловал, Руди. Никому в жизни я не доверял так, как тебе. Даже когда ты склонял меня поступать вопреки голосу моего разума — а ты бы удивился, узнав, как часто это бывало, — я верил, ты никогда не сделаешь ничего такого, что, по твоему мнению, повредит моим интересам, или попахивает интригой, или невыгодно отразится на моей репутации.

— Спасибо, мистер Колдервуд, — сказал Рудольф.

— Мистер Колдервуд, мистер Колдервуд, — брюзгливо передразнил его старик. — Ты что, так и будешь называть меня мистером Колдервудом, пока я не лягу в гроб?

— Спасибо, Дункан. — Это далось Рудольфу с трудом.

— Теперь я должен передать дело всей моей жизни в руки этого человека… — В надтреснутом голосе Колдервуда звучала старческая обида. — Даже если это случится после моей смерти, мне все равно это не нравится. Но если ты так считаешь… — Он сокрушенно замолчал, не закончив фразы.

Рудольф вздохнул. Всегда приходится кого-то предавать, подумал он.

— Я так не считаю, — сказал он спокойно. — В нашем юридическом отделе работает один молодой юрист. Его фамилия Мэтерс.

— Знаю я его, — прервал Колдервуд. — Такой бледный, в очках. У него двое детей. Он из Филадельфии.

— До того, как он поступил на юридический в Гарвард, он окончил Уортонскую школу бизнеса. У нас он работает уже больше четырех лет. Знает дело как свои пять пальцев. В любой юридической конторе Нью-Йорка он мог бы зарабатывать гораздо больше, но ему нравится жить здесь.

— Хорошо, — сказал Колдервуд. — Объяви ему эту новость завтра.

— Я бы предпочел, чтобы вы сделали это сами, Дункан. — Он второй раз в жизни назвал Колдервуда по имени.

— Как всегда, мне не хочется делать того, что ты советуешь, но я, как всегда, знаю, что ты прав. Я скажу ему сам. А сейчас пойдем, выпьем еще шампанского. Видит бог, я заплатил за него немало и вполне имею право тоже выпить.

О новом назначении было объявлено накануне возвращения молодоженов из свадебного путешествия.

Брэд принял новость спокойно, как и подобает джентльмену, и не выспрашивал Рудольфа, кто принял такое решение. Однако спустя три месяца ушел из корпорации и вместе с Вирджинией уехал в Талсу, где отец взял его в партнеры в свою нефтяную компанию.

Брэд регулярно писал Рудольфу. Бодрые, шутливые, дружеские письма. Дела у него идут хорошо, писал он, зарабатывает он больше, чем когда-либо раньше. В Талсе ему нравится: тут играют в гольф по-крупному, и три субботы подряд он выигрывал по тысяче долларов с лишним. Вирджинию все здесь любят, и у нее уже масса друзей. Она тоже увлеклась гольфом. Брэд советовал Рудольфу вложить вместе с ним кое-какие деньги в нефть. «Дело беспроигрышное. Будешь стричь купоны, как цветочки», — писал он. По его словам, он хотел как-то отплатить Рудольфу за все, что тот для него сделал, и это была подходящая возможность.

Чувствуя себя виноватым перед Брэдом — Рудольф не мог забыть тот разговор с Дунканом Колдервудом на ступеньках загородного клуба, — он стал приобретать акции нефтяной компании «Питер Найт и сын». Джонни Хит навел соответствующие справки и, установив, что у компании «Питер Найт и сын» высокая кредитоспособность, вложил в ее акции ровно такую же сумму, что и Рудольф.

1965 год.

Сидя на корточках на палубе и что-то тихонько насвистывая, Томас драил до блеска медную катушку якорной лебедки. Хотя июль только начался, было уже тепло, и он работал босиком и без рубашки. Плечи и спина у него загорели до черноты, и он стал не менее смуглым, чем самые смуглые итальянцы, служившие на пароходах в порту Антиба. Тело его уже не было таким жилистым, как раньше, когда он занимался боксом. Мышцы не выпирали буграми, а стали более мягкими и сглаженными. Если он, как сейчас, покрывал шапочкой облысевшую макушку, то выглядел моложе, чем два года назад.

Снизу, из машинного отделения, доносился стук молотка — Пинки Кимболл и Дуайер чинили насос. Завтра яхта выходила в первый в этом сезоне рейс, а во время пробного запуска левый двигатель перегрелся. Пинки, работавший механиком на «Веге», самом большом судне в порту, предложил разобраться, в чем загвоздка. Небольшие неполадки Дуайер и Томас исправляли сами, но, когда был необходим сложный ремонт, им приходилось обращаться к кому-нибудь за помощью. К счастью, Томас зимой завязал дружбу с Кимболлом, и тот помог им привести «Клотильду» в порядок и подготовить ее к летнему сезону. Томас не стал объяснять Дуайеру, почему решил так назвать яхту, когда они в Порто-Санто-Стефано переименовали ее из «Пенелопы» в «Клотильду».