Томас Рид - Избранные произведения. Том II

Податель этого письма Бо-Музем выкупит также и их, если он будет уверен, что получит выкуп и за них.

Гарри Блаунт»

Молодой англичанин адресовал это письмо: «Английскому купцу в Могадоре».

Бо-Музем был готов. Перед отъездом он велел сказать Гарри, что если его путешествие в Свеору будет неудачно, то только смерть молодого собаки-христианина в состоянии будет вознаградить его за это.

Затем он сел на верблюда и уехал, обещав вернуться не позже, чем через неделю.

Бо-Музем, несмотря на свою профессию полукупца-полуразбойника, был человек относительно честный и теперь хотя и ехал в Могадор, но в душе почти не верил трогательной истории про богатого родственника, рассказанной моло-дым англичанином. Сам он вполне разделял мнение, высказанное шейхом. Но после разговора с престарелым Эль-Хаджи он считал необходимым совершить это путешествие, чтобы сдержать данное обещание. Они дали слово белым собакам-христианам и, прежде чем отказаться вести их в Могадор, они должны убедиться, что за них действительно не дадут никакого выкупа.

Он спешил как только мог и, перебравшись через Атласские горы, вечером на третий день уже подъезжал к небольшому городку, также окруженному стенами, всего в трех часах пути от знаменитого морского порта Могадора.

На ночь он решил остановиться в этом городке, чтобы на рассвете снова пуститься в путь.

Зайдя в город, Бо-Музем прежде всего наткнулся на своего знакомого.

Это был тот самый скотовод, которому он несколько дней тому назад продал Теренса и Джима.

— А! Друг мой, ты разорил меня, — сказал скотовод, подойдя к Бо-Музему. — Я лишился этих двух бездельников-христиан, которых ты продал мне; я теперь несчастный человек!

Бо-Музем просил его объяснить, что произошло.

— После твоего отъезда, — начал скотовод, — я пытался заставить немного поработать этих неверных собак, но они и слышать не хотели о работе, говоря, что готовы лучше умереть, чем согласятся приняться за работу. Я — бедный человек и не мог кормить их, если они не будут работать. Не мог я также, к несчастью, доставить себе удовольствие убить их, хотя, признаюсь тебе, мне этого очень хотелось. На другой день после твоего отъезда я получил известие из Свеоры, куда меня немедленно просили приехать по важным делам. Рассчитывая найти в этом городе какого-нибудь сумасшедшего христианина, который согласился бы что-нибудь сделать для своих соотечественников, я взял и их с собою. Они уверили меня, что если я отведу их к английскому консулу, он даст за них большой выкуп. Мы пришли в Могадор и отправились в дом консула; тогда собаки-христиане объявили мне, что они свободны и с презрением отвечали на мои приказания идти за мной. За все мои труды и расходы я не получил ни одного пиастра. Губернатор Свеоры и император Марокко состоят в дружеских отношениях с правительством неверных и точно также с презрением относятся к бедным арабам пустыни. Для нас нет справедливости в Могадоре. Если вы поведете своих невольников в город, можете быть уверены, что они улизнут от вас.

— Я ни за что не поведу их туда, — отвечал Бо-Музем, — пока не буду уверен, что за них заплатят выкуп.

— Вы никогда не получите его в Свеоре. Их консул не даст ни одного доллара, и вместо того постарается освободить их так же, как и моих невольников.

— Но у меня есть письмо одного из невольников к его дяде, богатому купцу, живущему в Свеоре, который и даст деньги.

— Собака обманул вас. Здесь нет у него дяди. Если ты хочешь, я могу тебе доказать это. Как раз в этом городке теперь находится еврей из Могадора, который знает всех неверных купцов в городе, и, кроме того, он понимает их язык. Покажи ему это письмо.

Бо-Музем, горя нетерпением узнать истину, с благодарностью принял это предложение и в сопровождении скотовода направился к дому, где жил еврей.

Еврей взял письмо Гарри и на вопрос араба, желавшего знать, кому оно было адресовано, отвечал:

— Английскому купцу в Могадоре.

— Бисмиллях! — вскричал Бо-Музем. — Все английские купцы не могут быть дядями собаки-христианина, написавшего это письмо!

— Довольно, — сказал Бо-Музем, — я не пойду дальше, я сейчас же возвращусь назад; собака, насмеявшаяся над нами, будет предана смерти, а его двух товарищей мы продадим первому встречному.

На другой день рано утром Бо-Музем выехал из города по дороге к деревне, где его возвращения ожидали с нетерпением. Скотовод отправился тоже вместе с ним, так как по делам ему будто бы было нужно ехать в ту же сторону.

— Я хочу, — сказал последний, когда они уже выехали из города, — купить первых попавшихся невольников-христиан.

— Бисмиллях! Зачем? — удивленно спросил Бо-Музем. — Ты же сам говорил мне, что совсем разорился, лишившись денег, заплаченных за тех двух невольников?

— Да, — отвечал скотовод, — и именно поэтому я и хочу купить неверных, чтобы иметь возможность выместить на них свою неудачу. Невольники, которых я теперь куплю, умрут от работы и голода. Но я им покажу теперь!

— Ну, в таком случае и я не прочь помочь тебе, — отвечал Бо-Музем. — У нас ведь еще останется двое товарищей молодого собаки-христианина, которого я поклялся убить. За исключением его, мы с удовольствием продадим тебе остальных.

Скотовод предложил десять долларов и четыре верблюда за каждого невольника, на что и согласился его товарищ.

Бо-Музем дал себя провести. История бегства обоих невольников, Теренса и Джима, была целиком вымышлена.

Прошло шесть дней, в продолжение которых с белыми обходились сравнительно недурно. По крайней мере, они не страдали от голода и жажды.

Под конец этого времени их хозяева посетили их в сопровождении какого-то мавра.

Мавр приказал им встать и поочередно внимательно осмотрел их, как купец, не желающий покупать товар за глаза.

На мавре надет был богатый кафтан, вышитый на груди и на рукавах и подпоясанный вокруг талии роскошным поясом. Широкие сафьяновые сапоги и красный шелковый тюрбан дополняли его костюм.

Судя по тому, с каким почтением относились к нему купцы, мавр, должно быть, представлял собою знатную особу. Вместе с ним прибыла многочисленная свита верхами на великолепных арабских скакунах.

Осмотрев невольников, мавр ушел, а немного погодя арабы вернулись и объявили невольникам, что они перешли в собственность этого знатного чужестранца.

Надежда на освобождение, которую питали в продолжение нескольких дней несчастные молодые люди, разлеталась, как дым, при этом известии.

— Пойдем к нашим хозяевам, арабским купцам, — вскричал Гарри, — скажем им, чтобы они не продавали нас! Идите все! За мной!