Томас Рид - Избранные произведения. Том II

— Нисколько не странно, — возразила Сабрина. — Гуензсиана боялась, как бы это не расстроило тебя.

— Ха-ха-ха! Какая удивительная деликатность!.. Но Гуензсиана не хуже вас с отцом должна бы знать, что это на меня нисколько не повлияет.

— Радуюсь, Вегочка, твоему благоразумию. Но отец, очевидно, не предполагал в тебе такой рассудительности, иначе он был бы избавлен от лишней неприятности. При его характере ему, конечно, было очень неприятно устраивать Реджинальду такие проводы, как их описала Гуензсиана. Она говорила, что отец был очень взволнован и что… — Сабрина вдруг прервала свою речь, когда, взглянув на дорогу, вдруг увидела, как вслед за «красным пером» и его спутником на противоположном склоне стали выступать фигуры еще двух всадников, по-видимому, кавалеров, а за ними двух верховых, похожих на слуг.

«Боже мой! — подумала она, — да сюда движется целая кавалькада. Но он едва ли среди них. Писал, что приедет с одним своим Губертом. Может быть, это из банды тех разнузданных забияк, которые называют себя роялистами. Лучше поспешить назад. Страхи Веги, пожалуй, все-таки были основательны».

Теперь Сабрина сама уже стала торопить домой сестру, которая по этому поводу наговорила ей несколько добродушных колкостей, а потом вместе с Гектором стрелой помчалась вниз по откосу.

Трудно вообразить себе более привлекательный уголок, чем тот, в котором было расположено поместье Холлимид. Находясь в северо-западной полосе Динского леса, оно господствовало над Вайей в том месте, где эта прелестная река с красным песчаным дном, извиваясь, подобно змейке, среди зеленых тучных лугов Гирфордшира, сворачивает к угленосным горам Монмаутса. Эти крутые каменистые горы, идущие наперерез реке, глядятся так гордо, словно никакая сила не в состоянии их поколебать. Однако река в течение столетий пробила все же себе путь сквозь эти твердыни. Разумеется, это далось ей нелегко. В некоторых местах ей пришлось делать такие крутые изгибы, что она, казалось, оборачивалась вокруг самой себя. Течет она среди этих преодоленных ею преград довольно стремительно.

С трех сторон это место защищено горными кряжами, состоящими из всевозможных видов и пород, начиная с древнейших на земле — разноцветных базальтов, гнейсов, сиенитов и гранитов. Только с четвертой, южной стороны, нет гор; там темнеют лишь густые леса. Перед самим же господским домом в Холлимиде расстилался на обширном пространстве своеобразный природный парк, в котором деревья словно чьей-то прихотливой рукой были разбросаны среди лужаек с сочной свежей травой. Но посередине этого парка была прекрасная аллея, по обеим сторонам усаженная вековыми дубами. Эта аллея вела к проезжей дороге, которая шла из Руардина в Уольфорд, а оттуда — на Росс.

Сам дом был построен в стиле времен Тюдоров, когда кирпич еще был дорог, потому что его изготовлялось мало, а дерева было в изобилии, и оно почти ничего не стоило. При постройке дома был использован тот и другой материал: остов его был сложен из массивных дубовых бревен, а промежутки между ними заложены кирпичом и оштукатурены. Получилось нечто очень своеобразное по виду и пестроте красок. Почерневшие от времени бревна чередовались с красными, желтыми и белыми пятнами, в зависимости от того, полностью ли осыпалась белая штукатурка с кирпичей или только отчасти и кое-где была восстановлена. Резные карнизы и украшения вокруг окон, дверей и других мест пестрели остатками разных красок, посредством которых владельцы дома хотели придать более жизнерадостный вид своему жилищу. Сама архитектура дома была не правильной и прихотливой, так что весь он был в выступах, вышках и боковых пристройках. Окна разной величины и формы были разбросаны как попало.

Такой же прихотливостью отличалось и внутреннее расположение комнат в доме, равно как и их убранство. Из передней поднималась вверх лестница с дубовыми перилами, для отделки которых искусный резчик не пожалел труда. К каждой площадке примыкали полутемные ходы, ведшие к комнатам, из которых не было и двух на одинаковом уровне. Комнаты эти были, главным образом, спальнями, но при этом почти все проходные. Повсюду были ступени, вверх и вниз, и тот, кто не был знаком с этими «тонкостями» планировки, на каждом шагу рисковал сломать себе ногу или шею.

Но эти «излишества» могут показаться неудобными и опасными только для современных поколений. В прежнее же время жилища вроде холлимидского дома не представляли ничего необычного и были широко распространены в глуши старой Англии. Люди, строившие их и жившие в них, ходили по ним вполне уверенно и спокойно. Еще и до наших дней там сохранилось несколько таких же своеобразных домов, свидетельствующих об искусстве или, вернее, о неумении строителей времен Тюдоров.

Владелец Холлимида мистер Эмброз Поуэль вполне подходил своему родовому гнезду. У него были необычайные вкусы и склонности, как можно заметить уже по тому, что он назвал обеих своих дочерей так же, как назывались те две реки, которые, подобно сестрам, проистекают из одних и тех же недр. Эти реки теперь называются Вайя и Северна, а раньше назывались Вегой и Сабриной. В его владениях, близ дома, была заросшая беседка, где он любил в летние дни проводить целые часы наедине со своими любимыми книгами и не менее любимой природой.

Эмброз Поуэль любовался природой не как ленивый пассивный созерцатель, а как трудолюбивый исследователь, стремившийся проникнуть в ее вековечные тайны. Но он не убегал и от жизни со всеми ее запросами, не прятался от людей. Напротив, людей он любил и очень интересовался социальными, политическими и бытовыми проблемами. Всесторонне изучив все условия человеческого бытия, общественного и государственного уклада, он пришел к выводу, что самый лучший строй — республиканский. В душе он был пуританином, но не из крайних, которые нередко доходят почти до изуверства. Всего более он примыкал к той группе пуритан, которая была известна под названием «друзей», или «квакеров», и особенно яростно преследовалась в те времена. Эта группа, несмотря на свою малочисленность, гораздо больше способствовала упорядочению и очищению нравов в Англии, чем официальные проповедники епископальной церкви.

Впрочем, мистер Поуэль не был в полной мере и квакером. Разделяя лишь их основные взгляды, он резко расходился с ними из-за их крайней склонности к непротивлению. Гордый и независимый по характеру, он всеми силами восставал против излишнего пуританского смирения, подставляющего обидчику, ударившему в одну щеку, и другую. Он всегда готов был дать сдачи, и эту черту его характера вполне может объяснить сцена, которой предстояло разыграться у него в доме в описываемый нами вечер.