Томас Рид - Избранные произведения. Том III

— Такая юная, однако не боится смерти.

Девушка услышала это и ответила:

— Несчастные приветствуют смерть!

— Несчастные?

— Я тебе сказала, что все, кого я любила, погибли.

— Да, смерть ужасна.

С грустной улыбкой девушка спросила:

— Правда?

Вакора был задет. Бесстрашный вождь почувствовал симпатию к девушке. У него возник еще один вопрос, и он его немедленно задал:

— Как тебя зовут?

— Элис Роди.

С криком дьявольской радости он схватил девушку за руку.

— Ты! Дочь проклятого человека, сестра демона в человеческом облике? Клянусь Великим Духом над нами, клянусь пеплом своих предков, ты умрешь! Я собственной рукой нанесу смертельный удар!

Произнеся эти слова, он извлек нож и готов был пронзить сердце Элис, когда кто-то перехватил его руку и вождь услышал голос, полный боли:

— Пощади ее! О, пощади! Возьми за нее мою жизнь!

— Нелати?

— Да, Нелати, твой брат, твой раб, если хочешь, только оставь ей жизнь.

— Ты забыл, как ее зовут!

— Нет, нет, я слишком хорошо знаю ее имя.

— Ты забыл, что ее отец послужил причиной всех несчастий!

— Нет, не забыл. Я и это помню.

— Что ее брат — похититель Сансуты…

— Нет, Вакора, я все помню!

— Тогда ты лишился разума, если просишь пощадить ее. Она должна умереть!

— Я не безумец. О, Вакора, на коленях умоляю пощадить ее!

— Встань, Нелати. Сын Олуски ни перед кем не должен преклонять колени. Благодаря твоему заступничеству, она останется жить.

Нелати встал.

— Ты поистине наш вождь, Вакора, сердце твое открыто и щедро.

— Подожди, ты неправильно меня понял. Я сохраню ей жизнь, но «око за око»: она испытает то же, что испытала Сансута. Я сохраню ей жизнь, но не честь!

— Вакора!

— Я сказал. — Он повернулся к собравшимся воинам, которые изумленно наблюдали за этой сценой. — Это дочь нашего врага Элайаса Роди. По просьбе Нелати я сохраняю ей жизнь. И отдаю ее племени: поступайте с ней, как хотите!

Нелати встал перед подходившими воинами.

— Назад! — воскликнул он. — Первый, кто коснется ее, умрет!

Вакора взглянул на брата. Изумление боролось в его груди с гневом.

— Не обращайте на него внимания, он безумен!

— Нет, не безумен!

— Тогда говори: в чем дело?

— Я люблю ее! Я люблю ее!

Девушка, которая все это время стояла неподвижно, как статуя, опустилась на землю и закрыла лицо руками.

Для Вакоры слова Нелати были не менее удивительными. Повернувшись к дрожащей девушке, он сказал:

— Ты слышала слова Нелати. Он тебя любит.

Девушка негромко ответила:

— Слышала.

— Он любит тебя. Вакора тоже любил. Его любовь растоптал твой негодяй-брат! Но я прислушаюсь к словам Нелати. Я выполню его просьбу. Тебе сохранят и жизнь и честь, но ты останешься пленницей. Уведите ее!

— А эти люди? — спросил воин, указывая на остальных пленников.

Сердце Вакоры, тронутое на мгновение мольбой брата и героическим поведением Элис Роди, снова ожесточилось.

— Они умрут — без пыток, но немедленно. Расстреляйте их!

Храбрых поселенцев, которые не просили о пощаде, увели.

Нелати подошел к девушке и протянул руку, собираясь увести ее. Она с дрожью отпрянула и с выражением горя пошла одна. Вакора, оставшись в одиночестве, опять задумался. Он расхаживал взад и вперед перед своим вигвамом.

Вскоре в лесу раздалось несколько гулких выстрелов. Пленники были навсегда избавлены от всех земных забот.

Индейский лагерь вблизи залива Тампа был свернут. Женщины и дети, в сопровождении нескольких воинов, ушли в поселок.

Вместе с ними пленницей ушла и Элис Роди.

Вакора, Нелати и остальные воины присоединились к союзу племен, и вскоре война разгорелась по всему полуострову.

Какое-то время племена семинолов вели бродячую жизнь. Попеременные успехи и поражения требовали от них неусыпной бдительности и постоянной смены мест.

Поэтому двоюродные братья лишь изредка посещали поселок, в котором жили женщины и дети.

У Сансуты приступы безумной ярости случались редко. Обычно она была молчалива и печальна, бродила в окрестностях, погруженная в свои спутанные мысли.

Элис, хотя и оставалась пленницей, могла ходить куда вздумается. У бедной девушки после потери отца и брата не было стремления вырваться на свободу. Ее охватило равнодушие ко всему на свете.

Она ни с кем, кроме Сансуты, не разговаривала, и лишившаяся рассудка жертва бессердечного эгоизма ее брата, казалось, одна была способна вызвать в ней интерес.

Нелати в своей любви к бледнолицей девушке ничего не добился. Она лишь печальной улыбкой отвечала на терпеливое поклонение юноши.

В те редкие перерывы, какие допускала война, Нелати приходил в поселок и становился буквально рабом Элис; тысячью способов пытался он заслужить ее внимание.

Но до сих пор все было безуспешно.

Напрасно вставал он на рассвете и уходил в леса, чтобы раздобыть для нее самые яркие птичьи перья или нарвать редких цветов.

Когда он приносил ей подарки, она равнодушно благодарила его и разглядывала их без всякой радости.

Одинаково равнодушной она оставалась к его непрестанным заботам о ее удобствах, и, казалось, не обращала никакого внимания на его присутствие и на его страсть.

И он ни о чем не говорил с нею.

Признание в любви было вырвано у него стремлением спасти ее жизнь — и с тех пор больше никогда не повторялось.

Он чувствовал, что его страсть безнадежна, но не отказывался от нее.

Но для Сансуты Элис оказалась поистине ангелом-хранителем.

Вначале индианка уходила от осторожной нежности, которую проявляла бледнолицая, и, казалось, пугалась ее голоса. Однако со временем, покоренная волшебством доброты, она стала искать общества пленницы и в ее присутствии казалась счастливой.

Они часто вдвоем уходили из поселка и в каком-нибудь укромном месте проводили часы: Элис в молчаливых раздумьях, Сансута — в детских забавах; она нанизывала бусы или собирала букеты диких цветов, перевязывая их лианами.

Любимым их местом стала старая крепость.

Они молча сидели в развалинах, каждая занятая своими мыслями.

Так спокойно и размеренно проходила их жизнь, а вокруг бушевала война.

Но первый приступ бури миновал и сменился периодом временного затишья.

Бледнолицые оставили небольшие поселения и отдельные плантации и в соседних городах ждали прибытия армейских правительственных частей, которые направлялись на полуостров.

Индейцы использовали этот промежуток для общих встреч и выработки лучшей организации.

Нелати и Вакора вернулись домой — именно так называл теперь Вакора место, где постоянно проживало племя Олуски.

Потребности войны вынудили его воинов отказаться от поселка, в котором жил отец Вакоры, и теперь два племени — Олуски и его собственное — слились и образовали мощный союз.