Томас Рид - Избранные произведения. Том III

Господин, о котором я говорю, относился именно к такого типа людям. Моему товарищу он понравился гораздо больше, чем мне. Нельзя не заметить, что мой спутник выпил больше меня и потому не был в состоянии здраво судить. Они стояли недалеко от меня, мирно беседуя, с бокалами шампанского в руках.

Я отвернулся и разговорился с другим посетителем, как вдруг услышал голос своего друга, говорившего резко и взволнованно:

— Да они пропали, и это вы их взяли!

— Извините, сударь…

— Да! Я повторяю: вы взяли мои часы. Вы их украли!

— Черт возьми!.. — вырвалось из уст мексиканца, и вслед за этим восклицанием послышался металлический звук от взведенного курка.

Быстро повернувшись к ним, я увидел в руках мексиканца револьвер, который тот уже успел направить на моего безоружного друга. Я бросился вперед и, схватив револьвер рукой, помешал выстрелу.

Между мной и незнакомцем произошла схватка, во время которой из оружия выпали патроны, и револьвер остался в моей руке. Видя, что револьвер безвреден, я вернул его владельцу, советуя обращаться осторожнее с такими опасными вещами.

— Вы мне ответите за это оскорбление! — крикнул он моему другу.

— Какое там оскорбление! — ответил Кезей (так звали моего спутника). — Еще раз повторяю: у меня пропали часы, их оторвали от цепочки — и это сделал он! Он — вор! — говорил мой приятель, обращаясь к соседям.

Мексиканец был вне себя от гнева, стараясь снова зарядить револьвер.

Я зорко следил за ним, зная, что Кезей не в состоянии защитить себя.

Некоторые из присутствующих решили выяснить суть дела и, если возможно, добиться примирения.

Сначала я думал, что Кезей ошибся. Бесспорно было то, что часы украдены; но вокруг моего приятеля толпилось много людей с более подозрительными физиономиями, чем тот, кого Кезей обвинял. Я советовал ему сознаться в своей ошибке, но он отказался. Это меня удивило. «Стало быть, у него есть доказательства, и его обвинение на чем-то основано», — подумал я.

Поднялась суматоха. Стали требовать, чтобы заперли двери и произвели общий обыск.

Последнее предложение было принято, но двери остались открытыми, так как все равно никто бы не ушел.

Решили, что обыск произведут помощник капитана с нашего парохода и хозяин ресторана.

Они тщательно обыскали всех по очереди, но часов ни у кого не нашли. Когда обыск был окончен, присутствовавшие стали недружелюбно посматривать на Кезея. Однако, последний продолжал стоять на своем, но уже не говорил этого громко, а подтверждал свои подозрения вполголоса. Наш разговор был прерван молодым мексиканцем, который вызывающим тоном спросил Кезея:

— Ну, что же, сударь? Теперь вы извинитесь передо мной?

— Нет, — твердо ответил мой спутник. — Я по-прежнему стою на своем. Вы украли мои часы!

— Лжец! — воскликнул мексиканец, и оба бросились друг на друга.

К счастью, они не были вооружены и ограничились лишь кулачным боем, в котором преимущество оказалось на стороне Кезея.

Врагов скоро удалось разнять, и они обменялись карточками, после чего мы отправились домой в гостиницу Святого Карла.

Жак Депар.

Улица Дофина, 9.

Эту надпись я увидел на визитной карточке, в спальне Кезея, когда вошел туда утром следующего дня.

Мой друг еще спал. Помедлив, я все же разбудил его. Мне не очень-то хотелось возвращать его к неприятной действительности, которую так омрачила потеря часов — удар для небогатого Кезея весьма чувствительный.

Об этой потере мой друг действительно чрезвычайно сожалел, но вот к ссоре отнесся достаточно шутливо и даже со смехом бросил карточку на пол. Затем, однако, поднял ее и, бережно пряча в бумажник, сказал:

— Может быть, тут настоящее имя и адрес этого человека. Тогда я смогу найти его и вернуть свои часы или заставить дорого заплатить за них…

И Кезей стал одеваться так спокойно, словно собирался в гости, а не готовился к дуэли, которая была теперь, очевидно, неизбежна.

Кезей в качестве вызываемого, а не вызывающего, имел право выбора оружия. Разумеется, мы остановились на пистолетах, так как Кезей совершенно не умел фехтовать, а его противник, как нам сообщили, был, напротив, большой мастер этого дела. Согласно правилам дуэли, мы должны были не выходить из дома в ожидании вызова. Полагая, что секунданты не замедлят явиться, я поторопился заказать завтрак, а мой друг был уверен, что Депар не только не станет спешить, но, пожалуй, и вовсе не явится.

Предположение Кезея оправдалось. Мы успели позавтракать, пообедать и даже поужинать, а Депар так и не явился.

Прощаясь со мной на ночь, Кезей обещал прийти рано утром и переговорить о дальнейшем плане наших действий.

Он сдержал это обещание и вошел ко мне на следующее утро, когда еще не было и шести часов. Он извинился, что пришел так рано, с горькой усмешкой, не забыв сослаться при этом на отсутствие часов, что мешало ему точно определять время.

— Что же ты намерен делать относительно дуэли? — спросил я.

— Отыскать этого господина, конечно.

— Не подождать ли нам еще часок? Может быть, он пришлет секунданта сегодняшним утром. Кроме того, возможно, он потерял твою карточку.

— Нет, этого не могло быть. А если бы и так, то ему ведь известно, где мы остановились. Я не намерен больше ждать ни минуты. Идем!

— Но куда?

— К Депару.

Пока я одевался, Кезей рассказывал мне о своем плане. О дуэли он больше не думал, а решил или заставить Депара вернуть часы, или же «задать ему хорошенько».

Такой оборот дела был мне совершенно не по вкусу, я вовсе не желал попасться в качестве свидетеля или участника уличной схватки между моим другом и французом. Ввиду этого я предложил немножко изменить план: сначала я пойду один и узнаю, действительно ли Депар живет по улице Дофина. «Поправка» моя была принята, и, прощаясь, Кезей сказал мне:

— Передай этому господину, что если он не вызовет меня, то вызову его я!

Несколько минут спустя я отправился на поиски Депара. Придерживаясь направления, указанного мне швейцаром гостиницы, я через короткое время очутился на Королевской улице, упирающейся в улицу Дофина.

Было раннее утро, фонари тускло догорали; магазины еще были закрыты, но некоторые кафе уже открылись. Побродив с четверть часа по Королевской, я вдруг увидел на другой стороне этой улицы фигуру, показавшуюся мне знакомой, и когда стал вглядываться, то узнал в ней Депара. Он был иначе одет, но волосы, усы и лицо были его, — ошибиться я не мог.

Я быстро перешел улицу и преградил ему дорогу.

— Здравствуйте! — сказал я.

Он остановился и с удивлением взглянул на меня.