Томас Рид - Избранные произведения. Том III

— Есть только один путь, о котором я могу подумать.

— И каков он, отец Роже?

— Да просто встаньте на борт лодки и переверните ее вверх дном.

— Сделаю. Когда и где?

— Когда будете возвращаться назад. Место можете выбрать сами — выберите удобное и безопасное. Только смотрите не утоните сами!

— Не беспокойтесь. Нет воды, в которой мог бы утонуть Дик Демпси!

— Конечно, — шутливо соглашается священник, — думаю, что нет. Если вам суждено умереть от удушья, то не в воде; средство удушения будет другим — более соответствующим той жизни, которую вы вели. Это пенька! Ха-ха-ха!

Коракл тоже смеется, но с гримасой волка, воющего на луну. Луна, освещающая его лицо, показывает, что грубая шутка ему не понравилась. Но, вспоминая, как высвободил предательскую доску на мостике, ведущем в Аберганн, он молча глотает ее. Постепенно у него тоже появляются возможности сказать свое слово о делах в Ллангоррен Корте, и живущие там должны будут его выслушать, или их, как филистимлян Газы, притащат за уши.

Но бывший браконьер пока не готов выступать в роли Самсона; и как ни раздражет его шутка священника, он вынужден проглотить свое раздражение и никак его не показать.

Да и нет у него времени на разговоры — не в скифе. Вперди показался уже причал переправы Рага; отец Роже обменивается с Кораклом несколькими словами шепотом и выходит.

А говорит он следующее:

— Сто фунтов, Дик, если сделаете. Вдвое больше, если проделаете все искусно!

Майор Магон стоит у одного из передних окон своего дома в ожидании обеда, когда видит фиакр, подъезжающий к его двери, а в экипаже — лицо своего друга.

Он не задерживается, чтобы позвонить в колокольчик, а с истинно ирландской импульсивностью бежит, сам открывая дверь.

— Капитан Райкрофт! — восклицает он, хватая приехавшего за руку и помогая ему выйти из экипажа. — Рад снова видеть вас в Булони. — И тут он замечает молодого человека, который соскакивает с высокого сидения, на котором сидел рядом с кучером. — Часть вашего багажа?

— Да, майор, мой старый уайский лодочник Джек Уингейт, о котором я вам рассказывал. И если вам будет удобно приютить нас на день-два…

— Не говорите об удобствах и забудьте о времени. Чем дольше вы со мной останетесь, тем большее удовольствие мне доставите. Ваша старая комната вас ждет; и Муртаг приготовит койку для вашего лодочника. Мурт! — Это к своему слуге, тоже бывшему военному и тоже ирландцу, который появился, услышав шум. — Позаботься о вещах капитана Райкрофта и о мистере Уингейте. Присмотри, чтобы все было благополучно размещено. А теперь, старина, идемте в дом. Они обо всем позаботятся. Вы как раз вовремя, чтобы пообедать со мной. Я уже собирался садиться есть in solus [228] Один . (лат.) , оплакивая свое одиночество. Ну, никогда не знаешь, когда тебя ждет удача. Но вам не повезло. Если не ошибаюсь, обед у меня сегодня не из лучших. Но я знаю, что вы не гурман; и это меня утешает. Идемте!

Они вошли в дом, предоставив старому солдату расплачиваться с кучером, заносить багаж и продемонстрировать перед Уингейтом достоинства кухни.

Вскоре после того как капитан Райкрофт умылся — необходимость после морского путешествия, пусть и короткого, — хозяин провел его в столовую.

Они садятся за стол, и майор спрашивает:

— Что вас так задержало, Вивиан? Вы обещали вернуться самое позднее через неделю. Но прошло несколько месяцев! Отчаявшись вас увидеть, я уже собирался подать объявление: «Невостребованный багаж будет продан для возмещения издержек!» Ха-ха!

Райкрофт подхватывает его смех, но так слабо, что друг его видит: облако не исчезло; напротив, оно еще темней, чем раньше.

Надеясь как-нибудь рассеять его, майор своим низким голосом с сильным ирландским акцентом говорит:

— Вы как раз вовремя, чтобы спасти свое имущество от молотка аукциониста. И раз вы оказались здесь, я намерен вас удержать. Поэтому, старина, готовьтесь к неограниченному пребыванию в Булони. Вы ведь согласны?

— Вы очень добры, майор; однако это зависит…

— От чего?

— От того, как я исполню свое поручение.

— О! На этот раз у вас есть поручение? Какое-то дело?

— Да.

— Ну, поскольку раньше у вас никакого дела не было, это дает мне надежду на то, что и другие ваши дела решены, и теперь вы сыграете роль не стремительной кометы, а неподвижной звезды. Но, говоря серьезно, Райкрофт: вы говорите о деле; могу я узнать о его характере.

— Не только можете, но и должны. Нет, даже больше, майор: я прошу вас о помощи.

— Каким бы ни было это дело, можете на меня рассчитывать: от «расшибалочки» до убийства. Только скажите, чем я вам могу помочь.

— Ну, майор, прежде всего я прошу вас помочь в получении необходимых сведений.

— Сведений? Они относятся к молодой леди, которую вы потеряли? Которая исчезла из дома? Она найдена?

— Да, ее нашли — утонувшей!

— Утонувший? Да смилостивится над нами господь!

— Да, майор. Гвендолин Винн больше не живет в доме, в котором выросла. Теперь у нее вечный дом — небо!

Серьезный тон и выражение боли на лице капитана изгоняют из головы слушателя всякие мысли о веселье. Момент слишком священный для смеха; в разговоре двух друзей, собратьев по оружию, наступает пауза; они обмениваются лишь вежливыми замечаниями, когда хозяин приглашает гостя отведать то или иное блюдо.

Майор больше не расспрашивает, предоставляя гостю продолжать разговор.

Райкрофт наконец начинает снова говорить и рассказывает все, что произошло с тех пор, как они в последний раз сидели вместе за столом.

Он сообщает только факты, сохранив при себе свои предположения. Но Магон, сам сделав их, говорит вопросительно:

— Итак, у вас возникло подозрение, что здесь то, что обычно называют грязной игрой?

— Больше чем подозрение. Я в этом уверен.

— Дьявольщина! Но кого вы подозреваете?

— Того, кто сейчас владеет поместьем, — ее двоюродного брата мистера Льюина Мердока. Хотя у меня есть основания полагать, что в этом замешаны и другие; один из них француз. Я приехал в Булонь в основном для того, чтобы расспросить о нем.

— Француз. Вы знаете, как его зовут?

— Да. Во всяком случае знаю имя, под которым он выступает по ту сторону пролива. Помните тот вечер, когда мы проходили мимо заднего входа в монастырь, в котором учится ваша сестра? Мы видели там экипаж — наемную карету.

— Конечно, помню.

— И как я сказал, что человек, только что вышедший из кареты, напоминает священника, которого я видел день-два назад?

— И это помню. Я еще пошутил, что вы не можете отличить одну овцу от другой в стаде, если все они одного цвета — черного. Что-то в этом роде я сказал. Но каковы ваши предположения?