Бетти Смит - Милочка Мэгги

— Ну, — Милочка Мэгги заколебалась, — я ходила навещать Лотти… — она осеклась.

— А что еще?

— Думаю, это все.

Клоду стало любопытно, что же случилось на самом деле . Обычно, когда он спрашивал о том, чем она занималась, новости буквально лились из нее рекой.

— Маргарет, ты что-то темнишь. Ты хорошо себя вела? — быстро спросил он.

— Ах, забыла тебе сказать! — ее живости не было предела. — Тюльпаны взошли. И они были чудесными, Клод. Просто чудесными!

— А ты посадила циннии, бархатцы и…

— Нет. Я ничего не сажала.

— Ты странная. Ты готовишь, шьешь, любишь детей и с удовольствием ведешь дом, но…

— И что в этом странного?

— Отсюда должно бы следовать, что тебе нравится работать в саду, выращивать что-нибудь. Но тебе не нравится, верно?

— Нет, не нравится.

— А почему?

— Ах, не знаю я. Мне нравятся цветы в горшках. Их можно ставить куда угодно. Мне нравится смотреть на цветы в цветочных лавках. Наверное, это потому, что я привыкла к цветам в таком виде. Если бы у меня было много цветов во дворе, мне бы не так нравилось ездить на кладбище и смотреть на цветы, выставленные на улице перед цветочными лавками. А в мае, когда зацветает сиреневый куст, отец Флинн приглашает меня посидеть с ним на скамейке, и мы пьем чай со льдом, но если бы у меня во дворе был собственный сиреневый куст, то смотреть на куст отца Флинна было бы уже не так здорово, и мне бы этого не хватало.

— Любовь моя, ты навсегда останешься горожанкой. А теперь, к вопросу о кустах, вытащи из них свою голову и скажи, что именно случилось, пока меня не было.

Внезапно Милочка Мэгги вся напряглась в объятиях мужа.

— В чем дело?

— Мне что-то послышалось.

— Отец, наверное.

— Он у миссис О’Кроули. Слушай! — звук раздался снова. Это был крик младенца. Милочка Мэгги вскочила на ноги.

— Он никогда не плачет. Наверное, обмочился и сбросил одеяло.

Клод тоже вскочил на ноги, схватил жену за руки и встряхнул.

— Нет! — взволнованно вскричал он, так «нет» обычно произносят, ожидая в ответ твердое «да».

— Клод? — Милочка Мэгги почти всхлипнула.

— И меня не было с тобой, когда это случилось! Я негодяй, свинья, — Клод сыпал в свой адрес самыми ужасными упреками. Он встал на колени, обнял колени Милочки Мэгги и прижался щекой к шелку кимоно.

Милочка Мэгги стояла, прислушиваясь и слегка повернув голову, так же, как обычно стоял Клод, прислушиваясь к голосу ветра в день своего отъезда.

— Все! Уснул.

— Я никто из ниоткуда, — сказал Клод голосом, приглушенным кимоно. — Передо мной никого нет. Но теперь будет кто-то, кто пойдет следом. Сын… мое имя, продолжение меня… меня! Который не является ничьим продолжением.

Милочке Мэгги было очень тяжело сказать Клоду, что у него нет сына, что этот младенец — один из двоих детей, взятых ею на воспитание. Клод встал. Лицо у него было мертвенно-белым.

— Что же ты со мной сделала? — спросил он, словно рассуждая вслух.

— Я не знаю, — Милочка Мэгги была искренне озадачена.

— А вот что, — сказал Клод любезным тоном. — Все, что ты сделала, это поведала всему миру о том, что не я смог тебя оплодотворить, — он испытал удовольствие, увидев, как она поморщилась при последнем слове. — Все, что ты сделала, это поведала миру о том, что я не могу тебя обеспечивать и ты вынуждена воспитывать ублюдков за деньги.

— Какому миру? Чьему миру?

Малыш снова заплакал. Милочка Мэгги быстро повернулась и вышла из комнаты.

— Крестьянка чертова! — прошипел Клод ей вслед.

Милочка Мэгги вернулась с младенцем на руках. Она придвинула стул поближе к плите, расставила ноги, чтобы получилось побольше места, и сменила ему подгузник. Клод наблюдал с неприязнью, даже с отвращением. Марк жалобно позвал из детской: «Мама?» Милочка Мэгги встала, положила младенца на руки Клоду и пошла к Марку.

Клод держал ребенка в руках. Никакого чуда не произошло. Ощущение тяжести беспомощного существа не вызвало в нем прилива нежности, сердце его не дрогнуло. Ребенок, сунув палец в рот, поднял на него пристальный карий взгляд.

Клод опустил взгляд на ребенка и подумал: «Чье же ты отродье?» Малыш один раз моргнул, наполовину вытащил палец изо рта и тут же сунул обратно. «Но кто я такой, чтобы бросать камни? — продолжал думать Клод. — Если на то пошло, сам-то я чье отродье?» Невольно его руки судорожно сжали ребенка.

Милочка Мэгги вернулась, ведя мальчика за руку.

— Клод, это Марк.

Клод с мальчиком уставились друг на друга. Никто из них не сказал ни слова. «Если, — думал Клод, — она скажет: „Марк, это папа“, — я швырну того, который у меня на руках, ей в лицо!»

Милочка Мэгги больше ничего не сказала. Она забрала у Клода младенца и уложила обоих детей обратно в кроватки. Вернувшись, она заговорила с мужем, словно продолжала начатый разговор:

— И, Клод, они не ублюдки. Может быть, они осиротели, может быть, от них отказалась мать… или отец. Но они не… как ты их назвал. Они дети Божьи. Дети католической церкви.

— Маргарет, сядь, — мягко сказал Клод. Она повиновалась. — Маргарет, я хочу, чтобы ты развелась со мной и вышла за того, кто даст тебе столько детей, сколько ты хочешь.

— Клод, я не могу.

— Почему?

— Потому что я тебя люблю и никогда не смогу полюбить другого так, как люблю тебя. Потому что я спала с тобой и никогда не смогу спать с другим. Кроме того, католическая церковь не признает развода.

— Церковь не может запретить юридический развод.

— Нет. Но какой в этом толк? Я никогда не смогу повторно венчаться по католическому обряду. Я бы не стала выходить замуж никак иначе, потому что это было бы прелюбодеяние.

— Чушь!

— Прелюбодеяние. Да! Так считает моя церковь.

Клод задумался над словами жены. Она подкинула в огонь угля и полила жарившуюся в духовке утку вытопившимся соком.

— Значит, мы женаты на всю жизнь.

— Навечно.

— То есть пока один из нас не умрет. Я твой муж. Ты любишь своего мужа.

— Я люблю тебя, Клод. Люблю.

— Тогда отправь этих детей обратно в приют.

— Я не могу! Ах, Клод, если бы ты знал, как долго я ждала, как долго мне пришлось ждать. Потому что детей было трудно получить. Если бы не отец Флинн…

— Суть в том, что ты их получила.

— Да. Отец Флинн замолвил за меня слово, — с гордостью сказала Милочка Мэгги. — Он сказал, что со мной все в порядке.

«С тобой действительно все в порядке, — подумал Клод. — А я такой же сукин сын с садистскими наклонностями, как тот суперинтендант, который нанимает студентов на уборку снега. Но, богом клянусь, я не позволю этим детям занять мое место. Я хочу, чтобы ты была только моей. Так должно быть. У меня должен быть кто-то, кто принадлежит только мне… кто меня ждет».

Клод схватил жену за руки и сжал их с такой силой, что его ногти впились ей в плоть.