Луиза Мэй Олкотт - Старомодная девушка

– Ничего с твоей противной штуковиной не будет, а вот ты сильно из-за нее пострадал, – ответила Полли, пытаясь перевязать ему голову слишком коротким для этого носовым платком. – Пошли домой. У тебя кровь течет, и все на нас смотрят.

– Ну да, пошли. Только какая-то у меня голова странная. Помогите, пожалуйста, мне подняться. А ты, Мод, перестань выть, – шикнул он на сестру и перевел взгляд на хозяина собаки. – Повезешь мой велосипед, Отис? Я после тебе заплачу.

Том, опираясь на плечо Полли, медленно поднялся на ноги, и процессия двинулась к дому. Возглавлял ее виновник катастрофы – большой пес, время от времени басовито лаявший на ходу. За ним следовал его добродушный хозяин – ирландец, ведший за руль «эту дьявольскую педалекрутилку», как он именовал велосипед. Потом – раненый наш герой, подпираемый Полли. И замыкала траурную процессию ревущая в три ручья Мод с кепкой брата в руках.

Миссис Шоу как раз в это время уехала вместе с бабушкой в город, Фанни отправилась с визитом к очередной подруге, старшая и младшая горничные при виде Тома впали в такую панику, что рассчитывать на их помощь не приходилось, и из всех присутствующих одна лишь Полли оказалась способна заняться им.

– Рана серьезная. Необходимо немедленно зашивать, – объявил подоспевший по вызову девочки доктор. – Кто-нибудь, подержите, пожалуйста, ему голову.

– Да я сам постараюсь не дергаться, – пообещал врачу Том, пока тот вдевал нитку в хирургическую иглу. – Но если все-таки меня надо держать, то пусть это будет Полли. Ты ведь не боишься? – с надеждой осведомился он у нее, потому что с ней предстоящая процедура для него стала бы менее пугающей.

Полли было страшновато, но, вспомнив, как Том обозвал ее трусихой, она решила, что выдержит испытание, и пусть ему станет ясно, насколько он ошибался. К тому же она видела, как бедный Том боится, а подбодрить его сейчас, кроме нее, в доме некому.

Она подошла к дивану, где он лежал, кивнула ему и опустила ладони на его голову.

– Ну ты, Полли, кремень, – пораженно шепнул он ей, а затем, стиснув зубы и крепко сжав кулаки, неподвижно и молча выдержал экзекуцию.

– Готово, – пару минут спустя констатировал доктор, после чего Тому дали выпить вина, а затем со всеми удобствами обустроили на кровати, где он, пусть голова и продолжала еще болеть, ощутил себя куда лучше прежнего.

– Ему сейчас надо поменьше двигаться, – напутствовал перед уходом врач.

Девочка собралась его проводить.

– Большое тебе спасибо, Полли, – сказал ей Том, а потом проводил ее благодарным взглядом, пока она не скрылась за дверью.

Дома Тому пришлось провести целую неделю, и все это время его, лежащего на кровати с большим черным пластырем на лбу, окружали вниманием и заботой. Доктор ведь объяснил:

– Придись удар хоть на дюйм ближе к виску, и все было бы кончено.

И вот эта мысль, что его могли потерять, сделала Тома для всех домашних ужасно ценным. Каждый теперь старался его баловать, чем мог. Отец по десять раз в день справлялся о его самочувствии. Мама, о чем бы ни шел разговор, постоянно сворачивала его на своего «бедного, чудом спасенного мальчика». Бабушка потчевала его всеми вкусностями, какие только могла придумать. А сестры и Полли ухаживали за ним, как преданные рабыни за господином. Недавно еще заброшенный Том сперва испытал немалое потрясение от такой популярности и окутавшей его ласки, а затем, немного освоившись, начал и сам изумлять окружающих удивительно вежливым и располагающим к себе поведением, потому что впервые в жизни был счастлив.

Существа его пола редко делятся подобными чувствами с кем-нибудь, кроме мам. Но у Тома с матерью не сложилось доверительных отношений, и поэтому никто не имел представления, что творилось в те дни с его внутренним миром. А мир этот, согретый лучами любви и добра окружающих, расцветал понемногу яркими красками. И одним из таких лучей была для мальчика Полли.

Вечерами энергичный Том уже попросту изводился от вынужденной неподвижности. Тут-то и заступали на вахту девочки. Фанни развлекала его игрой на рояле или читала что-нибудь вслух. Полли пела. Но больше всего Тому нравилось, когда она рассказывала какие-нибудь истории.

– Ну, Полли, давай, – просил каждый вечер мальчик, устраиваясь поудобнее на своем любимом бабушкином диване.

Рядом в камине ярко пылал, потрескивая, огонь. Пламя его освещало комнату уютными всполохами. И Полли, устроившись на низком стульчике подле Тома, словно Шахерезада возле султана, принималась ему рассказывать историю за историей.

Но наступил вечер, когда она вдруг ответила на его просьбу:

– Нет, мне сегодня совсем не хочется рассказывать. Да я, по-моему, и не знаю больше ничего интересного. Все, что раньше придумала, ты уже знаешь, а новое не сочиняется.

Подперев щеку ладонью, она глядела на огонь, и лицо ее было столь грустно, что Том озадачился. Никогда еще он не видел ее такой.

– И о чем же ты сейчас думаешь, Полли?

– О Джимми, – тихо отозвалась она.

– Слушай, а может, о нем расскажешь? – попросил Том. – Ты ведь обещала когда-нибудь это сделать. Но если не хочешь, тогда не надо, – добавил он, проявив неожиданную для себя деликатность.

– Мне о нем говорить приятно, только рассказывать-то особо и нечего, – вздохнула девочка. – Понимаешь, вот я сижу сейчас здесь рядом с тобой, и мне это очень напоминает, как мы проводили время с Джимми, когда он был болен. Мне было с ним вместе так здорово.

– Он был, видать, образцовым парнем, – предположил Том.

– Вовсе нет, – покачала головой Полли. – Вернее, он таким быть старался, но, как говорила мама, выигрывал лишь половину битвы. Нам с ним время от времени надоедало стараться. А потом мы вновь себя брали в руки и начинали вовсю над собой работать. У меня, в общем-то, получалось не очень. Во всяком случае, таких успехов, как Джимми, я не добивалась. Все очень его любили.

– А вы с ним ругались? Ну, например, как мы? – полюбопытствовал Том.

– Ну да. И не так уж редко, – ответила Полли. – Только долго у нас друг на друга злиться не получалось. Джимми обычно первый не выдерживал. Зайдет ко мне в комнату, скажет: «Все спокойно, Полли», – и я тут же начинала смеяться.

– А он много всякого знал? – задал новый вопрос Том.

– Много, – кивнула Полли. – Учиться ему очень нравилось. Он хотел получить хорошее образование, чтобы потом стать помощником папы. Я от многих про него слышала: «Вот умный парень!» Но на самом-то деле мало кому было известно, до чего он действительно умный. Ведь он никогда не бахвалился тем, что знал. Сестры, конечно, всегда гордятся своими братьями, но я-то уж точно имела на это полное право.

– Много ты понимаешь про девчонок, – скептически выпятил нижнюю губу Том. – Да большинству из них просто плевать на собственных братьев. Гордятся они, держи карман шире.