Луиза Мэй Олкотт - Маленькие женщины. Хорошие жены

– Теперь она в полной безопасности, дорогая. Она невредима и, думаю, даже не простудится, ведь вы были так благоразумны, укрыв её своими вещами и быстро отведя домой, – бодро ответила мама.

– Это всё благодаря Лори. Я просто отвернулась от неё. Мама, если она умрёт, это будет моя вина. – И Джо, заливаясь слезами раскаяния, упала на пол рядом с кроватью, рассказывая обо всём, что случилось, горько осуждая своё жестокосердие и всхлипывая от благодарности за то, что она избавлена от ужасной кары, которая могла бы постигнуть её. – Всему виной мой скверный нрав! Я пытаюсь исправиться, думаю, что все позади, как вдруг становлюсь несносней, чем когда-либо. Ах, мама, что же мне делать? Что же мне делать? – в отчаянии воскликнула бедная Джо.

– Бодрствуй и молись [26] Евангелие от Матфея, 26:41. , дорогая, никогда не оставляй попыток победить свои недостатки и никогда не думай, что это невозможно, – сказала миссис Марч, притягивая к плечу растрёпанную голову и целуя мокрую от слёз щёку так нежно, что Джо расплакалась ещё сильнее.

– Вы не знаете, вы даже не догадываетесь, как всё плохо! Кажется, я могу сделать всё что угодно, когда я в ярости. Я становлюсь такой неуправляемой, что могу причинить боль любому человеку и наслаждаться этим. Я боюсь, что когда-нибудь сделаю что-то ужасное, испорчу себе жизнь и заставлю всех меня ненавидеть. Мамочка, помоги мне, сделай что-нибудь, помоги мне!

– Обязательно, дитя моё, обязательно. Не плачь так горько, но запомни этот день и всей душой прими решение, что другого такого дня больше никогда не будет. Джо, дорогая, у всех нас есть свои искушения, некоторые из которых гораздо сильнее твоих, и часто нам не хватает и всей жизни, чтобы преодолеть себя. Ты считаешь, что у тебя самый плохой характер на свете, но у меня ведь такой же.

– У тебя, мама? Но ведь ты никогда не сердишься! – И на мгновение Джо от удивления забыла о жалости к себе.

– Вот уже сорок лет, как я борюсь с собой, и мне удалось лишь научиться держать себя в руках. Я злюсь почти каждый день своей жизни, Джо, но я научилась не показывать этого, и я всё ещё надеюсь научиться не чувствовать этого, хотя такие старания могут занять ещё сорок лет.

Рассудительные слова и кроткое выражение лица, которое она так любила, были для Джо лучшим уроком, чем самое мудрое наставление, самый резкий упрёк. Она сразу же ощутила, что ей сочувствуют и верят, и ей немедля полегчало. Осознание того, что у её матери был такой же недостаток, как и у неё, и она тоже пыталась исправить его, облегчало её страдания и укрепляло её решимость исправиться, хотя пятнадцатилетней девочке казалось, что сорок лет – это довольно долгий период, чтобы только бодрствовать и молиться.

– Мама, вы иногда поджимаете губы и выходите из комнаты, если тётя Марч ругается или когда другие люди вам докучают. Именно в эти моменты вы сердитесь? – спросила Джо, чувствуя себя ближе к матери, чем когда-либо.

– Да, я научилась сдерживать резкие слова, которые готовы сорваться с губ, и, когда я чувствую, что вот-вот сболтну лишнее, я просто ухожу на минуту и немного встряхиваю себя за то, что была такой слабой и злой, – ответила миссис Марч со вздохом и улыбкой, приглаживая и поправляя растрёпанные волосы Джо.

– Как ты научилась сдерживать этот поток слов? Вот что меня беспокоит, ведь грубости вылетают прежде, чем я могу осознать то, о чём говорю, и чем больше я говорю, тем хуже становлюсь, пока не получу удовольствие от того, что задеваю чувства людей и говорю им ужасные вещи. Скажи мне, как тебе это удается, дорогая мамочка.

– Моя добрая матушка помогала мне…

– Как и ты – нам… – прервала её Джо благодарным поцелуем.

– Но я потеряла её, когда была немного старше тебя, и долгие годы мне приходилось бороться с собой в одиночестве, потому что я была слишком горда, чтобы признаться в своей слабости кому-то ещё. Мне пришлось нелегко, Джо, и я пролила немало горьких слёз из-за своих ошибок, так как, несмотря на все свои усилия, мне казалось, что у меня никогда не получится. Потом появился твой отец, и я была так счастлива, что мне стало легко быть доброй. Но мало-помалу, когда у меня родилось четверо маленьких дочерей и мы обеднели, я снова столкнулась со старыми неприятностями, ведь я по своей натуре нетерпелива, и мне было очень тяжело видеть, что мои дети в чём-то нуждаются.

– Бедная мама! Что же тогда тебе помогло?

– Твой отец, Джо. Он никогда не теряет терпения, никогда не сомневается и не жалуется, но всегда надеется, трудится и ждёт без уныния так, что при нём стыдно вести себя иначе. Он помогал мне и утешал меня, показывая, что я должна стремиться к тем добродетелям, которые я хотела бы видеть в своих дочерях, ибо я всегда буду для них примером. Было проще стараться ради вас, чем ради себя. Испуганный или удивлённый взгляд одной из вас в ответ на моё резкое слово служил мне самым большим упреком, а любовь, уважение и доверие моих детей были самой сладкой наградой за мои усилия стать такой женщиной, которой они бы могли подражать.

– О, мама, если я когда-нибудь стану хоть наполовину такой хорошей, как ты, я буду просто счастлива, – воскликнула Джо, сильно растрогавшись.

– Надеюсь, ты станешь намного лучше меня, дорогая, но ты должна следить за своим «закадычным врагом», как называет его отец, иначе это может опечалить, если не испортить тебе всю жизнь. Ты получила предупреждение. Помни об этом и постарайся всем сердцем и душой совладать со своим вспыльчивым нравом, пока он не принёс тебе ещё большие неприятности и сожаления, чем те, что сегодня выпали на твою долю.

– Я постараюсь, мама, я правда постараюсь. Но ты должна помочь мне, позаботиться обо мне и не позволять мне быть вспыльчивой. Я видела, как отец иногда прикладывал палец к губам и смотрел на вас с очень добрым, но серьёзным выражением лица, и вы всегда плотно сжимали губы и уходили. Об этом он напоминал вам тогда? – тихо спросила Джо.

– Да. Я попросила его мне помочь, и он никогда не забывал об этом, предостерегая меня от многих опрометчивых слов этим маленьким жестом и добрым взглядом.

Джо заметила, что глаза матери наполнились слезами, а губы задрожали, и, испугавшись, что сказала лишнее, она с тревогой прошептала:

– Было неправильно наблюдать за вами и говорить об этом? Я не хотела быть грубой, но мне так приятно говорить тебе обо всём, что я думаю, и чувствовать себя в безопасности и совершенно счастливой.

– Моя милая Джо, ты можешь говорить своей матери что угодно, ибо для меня величайшее счастье и гордость чувствовать, что мои девочки доверяют мне и знают, как сильно я их люблю.

– Я подумала, что огорчила тебя.

– Нет, дорогая, но разговор об отце напомнил мне, как сильно я скучаю по нему, скольким я ему обязана и как преданно я должна заботиться о его маленьких дочерях, стараясь, чтобы они были невредимы и чтобы он был ими доволен.