Теодор Фонтане - Сесиль. Стина (сборник)

И они зарысили вниз, а мальчик бежал, держась за стремя. Еще минута – и они догонят авангард и достигнут Альтенбрака.

Но им не суждено было обогнать авангард, так как у самой околицы, при въезде в деревню, Сесиль, которая первой подъехала к реке, обнаружила сидящую в траве даму-художницу.

И в самом деле, это была мадемуазель Роза, погруженная в работу за мольбертом, который она смастерила из трех подпорок для фасоли. Художница и новоприбывшие выразили искреннюю радость при виде друг друга. Роза вскочила с раскладного стула, бросила кисть в траву и протянула Сесиль освободившуюся правую руку, не выпуская, однако, палитры из левой руки.

– Добро пожаловать в Альтенбрак… Ах, ну как же, помню… Трое господ? Всего минуту назад. Конечно… господин полковник и этот любезный пожилой пенсионер. А третий… Да, кто был третий?

– Господин приват-доцент.

– Ну, ему бы лучше оставить в гостинице «Десять фунтов» свое занудство и самого себя в придачу. Но как же я рада снова видеть вас, сударыня. И вас, господин фон Гордон. Ах, в долине, на мой вкус, слишком пыльно, слишком много воскресных гостей. Лысая гора и Конское копыто нынче похожи на Темпельхоф [96]и Тиволи, пиво и снова пиво. А здесь первозданная природа. Вы только взгляните, сударыня, вон на ту корову в белых и коричневых пятнах. Что за славная скотинка, стоит и не шевелится, натурщица, да и только. Ей-богу, она все понимает и вместе со мной радуется вашему появлению.

Когда художница, наконец, замолчала, Сесиль, со своей стороны, задала ей несколько вопросов и попыталась, пользуясь случаем, взглянуть на этюд. Но Роза решительно этому воспротивилась.

– Нет, милостивая государыня, не будем снова заводить спор об искусстве. Вы приехали сюда совсем с другой целью, и я наперед знаю, с какою именно. Вас интересует наш старый брюзга, наставник, с его гнусавым басом, самодержец Альтенбрака и местный авторитет по вопросам разведения гольцов. Я столуюсь у него каждый день (он ведь хозяин пансиона), а он подсаживается ко мне, говорит любезности и даже предлагает меня удочерить. А я ему сказала, пусть он лучше на мне женится, я по-другому не согласна, желаю, дескать, стать хозяйкой замка на горе Роденштайн, короче говоря, Роденштайнершей, и целый день напролет бряцать связкой ключей.

– И вы живете у него в пансионе?

– Нет, предпочитаю этот конец деревни. Я живу вон там, третий дом отсюда, сразу за изгородью.

И она указала на хорошенький домик с палисадником, где росло несколько кустов крыжовника и буйно цвели вперемешку мак и порей. Однако на заборе сушились сети, а на старой липе висел серп.

– Завидую, – сказал Гордон. – Умеют же некоторые люди повсюду находить идиллию, а если не находят, то создают ее себе сами. Думаю, вы из этих счастливчиков.

– Я и сама иногда так думаю, но, должна признать, что моей личной заслуги в этом нет. Небеса возлагают на человека лишь посильное бремя, а мои плечи не созданы для трагедий.

Эта брошенная вскользь шутка, казалось, чем-то задела Сесиль. Во всяком случае, она поспешила прервать беседу.

– Это длинный разговор. И если господин фон Гордон и мадемуазель Роза начнут философствовать…

– … этому не будет конца.

Сесиль согласно кивнула и учтиво простилась.

– Au revoir [97].

Она повернула осла и, сопровождаемая Гордоном, выехала на широкую проезжую дорогу, где их поджидал в тени мальчик.

– Далеко еще до обители?

– Четверть часа.

– Вот и славно.

И они снова двинулись вперед.

И в самом деле, они тряслись на своих ослах еше четверть часа, так как дом, где обитал наставник, стоял на противоположном краю деревни. Но, хоть путь оказался долгим и Сесиль нуждалась в отдыхе, она ни словом не обмолвилась о своей усталости, потому что живописная деревенская улица чрезвычайно ее заинтересовала. Слева стояли дома и хижины, обрамленные садами, а справа, на другом берегу Боде, высилась поросшая лесом скала. На полянах паслись стада, и оттуда доносился звон колокольчиков и рокот реки, струящейся по гравийному руслу.

Так они проехали всю деревню, минуя мостки и мосты через Боде, до того места, где ее русло снова расширяется. Здесь мальчик указал на причудливую группу строений, вырубленных в скале на средней высоте, над которыми красовалась белая вывеска огромными буквами: «Странноприимный дом „У Роденштайна“».

– Наставник здесь живет.

Вот они и добрались.

И пока мальчик заводил ослов в конюшню у подножия скалы, Гордон и Сесиль поднимались вверх по ступеням, ведущим вверх к хозяину Роденштайна.

На верхней ступени уже стоял Сент-Арно, приветствуя опоздавших весьма любезно, но все же не слишком стараясь скрыть насмешку.

– Кажется, господа, – начал он, – вы отказались соперничать с брауншвейгским конем и асканийским медведем. К моему великому сожалению. Впрочем, нет худа без добра. Я был лишен вашего приятного общества, но попытался извлечь пользу из этого досадного обстоятельства. Я так близко познакомился с Альбрехтом Медведем, да и с маркграфом Вальдемаром, что ни один мельник, будь он хоть сам Якоб Косуля [98], не обведет меня вокруг пальца. Я бы посоветовал ему раз и навсегда оставить подобные поползновения. Не стоит и спрашивать, был ли господин фон Гордон равным образом расположен расширять свой кругозор. Зная мою дорогую Сесиль, могу ручаться, что дело обстояло с точностью до наоборот. Ну а теперь – в ружье! Мне хватило десяти минут, чтобы свести знакомство с отшельником из Роденштайна, и я горю желанием представить вас обоих многомудрому старцу. Наш друг Эгинхард, не говоря уж о господине пенсионере, в данный момент состязается с ним в красноречии. Если я не ослышался, пять минут назад он вытащил из своего колчана стрелу под названием маркграф Отто. Надеюсь, она еще в полете. Так что поторопитесь, пока он еще раз не натянул тетиву.

Продолжая острословить, все трое переступили порог обители. Пройдя несколько закоулков и довольно задымленных горниц, они вышли на пристройку – то ли балкон, то ли веранду – под навесом, покоившимся на трех деревянных столбах. Тыльной стороной навес опирался на стену цвета индиго, вдоль стены тянулся длинный обеденный стол, уставленный банками с постным маслом, уксусом и, увы, горчицей. В центре стола восседали Эгинхард и пенсионер, погруженные в оживленную беседу с третьим участником трапезы. Этим третьим был не кто иной, как хозяин замка и всех его угодий – наставник Роденштайн собственной персоной.

Сент-Арно отвесил глубокий поклон.

– Досточтимый господин наставник, позвольте представить вам мою супругу. А это господин фон Гордон.

Наставник поднялся со своего стула, оперся на вишневый посох с набалдашником из слоновой кости и поклонился Сесили. Второй поклон был адресован Гордону. Снова усевшись за стол (стоять ему было трудно), старец предоставил гостям удобную возможность рассмотреть в деталях и оценить по достоинству явленный им феномен.