Роберт Стивенсон - Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)

– И ты говоришь об этом так спокойно! – воскликнул Дик. – Тебя это не пугает?

– Мастер, – ответил Лоулэсс. – Если кому и приходилось выходить в море с командой, достойной смерти, так это я. Я сам – священник-отступник, вор и все остальное. Вы, может, и удивитесь, но я не теряю надежды. Если уж мне суждено сегодня кончить свои дни, мастер Шелтон, я пойду ко дну с ясным взором и руля не выпущу.

Дик ничего не ответил, но его удивила решительность, которую он услышал в голосе старого бродяги. Опасаясь новой вспышки непокорности, он поспешил на поиски трех надежных человек. Большая часть воинов ушла с палубы, которую постоянно поливало брызгами и где они были открыты пронзительному зимнему ветру. Они спустились в освещенный двумя раскачивающимися светильниками трюм с винными бочками.

Здесь мятеж быстро перерос в попойку. Бунтовщики угощали друг друга гасконским вином Арбластера, но, поскольку «Добрая Надежда» продолжала продираться через волны, то взлетая носом и кормой высоко в воздух, то низвергаясь глубоко в белую пену, количество весельчаков сокращалось с каждой минутой, с каждым креном. Кто-то взялся залечивать раны, кто-то (таких было еще больше) просто лежал, страдая от морской болезни, и стонал.

Гриншив, Каккоу и еще один молодой парень из отряда лорда Фоксхэма, которого Дик еще раньше приметил за его храбрость и сообразительность, все еще были способны понимать и исполнять приказания. Их Дик и назначил охранниками рулевого. Потом, взглянув последний раз на черное небо и море, он развернулся и направился в каюту, куда слуги отнесли раненого лорда Фоксхэма.

Стоны раненого барона сливались с воем корабельного пса. Несчастное животное, то ли от тоски по друзьям, то ли действительно почуяв опасность в том, как море играло маленьким судном, выло так громко, что заглушало гул волн и ветра. И человек более суеверный мог бы услышать в этих звуках скорбный плач по «Доброй Надежде».

Лорд Фоксхэм лежал на койке, укрытый меховым плащом. В изголовье под образом Богоматери тускло горела лампадка. В ее свете Дик рассмотрел бледное лицо и ввалившиеся глаза рыцаря.

– Я серьезно ранен, – сказал он. – Подойдите ближе, юный Шелтон. Хочу, чтобы рядом со мной был хотя бы один человек благородного происхождения, ибо мне грустно осознавать, что смертельные раны я получил в какой-то пустяковой заварухе. Прожив всю жизнь в богатстве и знатном окружении, я умираю здесь, в открытом море, на грязном холодном суденышке, набитом ворами и крестьянами.

– Нет, милорд, – ответил Дик. – Я молюсь всем святым, чтобы они помогли вам оправиться от ран и благополучно сойти на берег.

– Благополучно?! – переспросил его светлость. – Выходит, в этом есть сомнение?

– Судно идет с трудом, – ответил юноша. – Море штормит, и погода неблагоприятная. Наш рулевой считает, что нам повезет, если мы сумеем добраться до берега.

– Ха, – мрачно усмехнулся барон. – Вот, значит, с какими муками душе моей суждено расстаться с телом. Сэр, мой вам совет: лучше прожить тяжелую жизнь и легко и спокойно уйти из этого мира, чем всю жизнь прожить припеваючи да под звуки барабана и флейты, но в последний свой час испытывать адские муки! Но хватит об этом. Мне еще нужно совершить одно важное дело. Есть ли на судне священник?

– Нет.

– Значит, займемся моими мирскими делами, – решил лорд Фоксхэм. – Я при жизни знал вас благородным человеком и воином, и я прошу вас остаться мне добрым другом после моей смерти. Я ухожу в недобрый час для себя, для Англии и для всех, кто полагается на меня. Моих людей ведет Хэмли… Тот самый, ваш соперник. Встретиться они должны в Холивуде в большом зале. Вот это кольцо с печатью с моего пальца докажет, что вы выполняете мои указания. Кроме того, я напишу пару слов Хэмли и попрошу его уступить вам девушку. Выполнит ли он мою просьбу? Не знаю.

– Но милорд, что за указания вы хотите дать мне? – спросил Дик.

– Указания, – промолвил барон. – Указания, – повторил он и посмотрел на Дика с сомнением. – Вы стоите за Ланкастеров или за Йорков? – наконец спросил он.

– Мне стыдно признаться, – ответил Дик, – но я не знаю, что ответить. Пожалуй, раз я служу Эллису Дакуорту, выходит, что я за дом Йорков. Если так, стало быть, я стою за Йорков.

– Это хорошо, – ответил рыцарь. – Это очень хорошо! Потому что, если бы вы сказали, что являетесь сторонником Ланкастеров, я бы не знал, как мне поступить. Но раз уж вы за Йорков, слушайте. Я прибыл в эти края для того, чтобы наблюдать за лордами, засевшими в Шорби, пока мой сиятельный молодой господин, Ричард Глостерский [18], собирает силы для удара, который разгромит их. Я узнал, какая сила сосредоточена в их руках, расположение их войска и заградительных отрядов. Эти сведения я должен был передать моему молодому господину в воскресенье, за час до полудня у креста Святой Девы, что возле леса. На эту встречу мне не попасть, но я прошу вас оказать мне любезность и сделать это вместо меня. Но учтите, ничто – ни радость, ни беды, ни буря, ни рана, ни мор, – ничто не должно помешать вам прибыть в назначенное место и назначенное время, ибо судьба Англии зависит от этой встречи.

– Я готов взять на себя эту обязанность, – твердо произнес Дик. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваше задание было выполнено.

– Хорошо, – сказал раненый. – Мой господин, герцог, даст вам дальнейшие указания, и, если вы выполните их охотно и с усердием, будущее ваше будет обеспечено. Поднесите свет ближе ко мне, чтобы я мог писать.

Он написал одно послание своему «высокочтимому родственнику, сэру Джону Хэмли» и еще одно, которое оставил без указания имени того, кому оно адресовалось.

– Это для герцога, – сказал он. – Пароль: «Англия и Эдуард», отзыв: «Англия и Йорк».

– А как же Джоанна, милорд? – спросил Дик.

– Джоанну вам придется освобождать самому, – ответил барон. – Я в обоих письмах указал, что желаю выдать ее за вас, но освободить ее, храбрый юноша, вам придется самому. Как видите, я пытался это сделать и потерял жизнь. Большего сделать ни один человек не в силах.

Раненый к этому времени уже очень ослабел, и Дик, бережно спрятав важные бумаги у себя на груди, пожелав рыцарю не падать духом, ушел, чтобы дать ему возможность отдохнуть.

Начинался новый день, холодный и серый. Сыпались клочья снега. Невдалеке от «Доброй Надежды» то изломанной линией скал, то ровными песчаными бухтами тянулся берег, а дальше над горизонтом вздымались вершины лесистых холмов Танстолла. Море и ветер уже успокоились, но судно погрузилось в воду чуть ли до линии бортов и с трудом поднималось на волнах.

Лоулэсс по-прежнему крепко держал руль. Почти все, кто плыл на корабле, вышли на палубу. Их пустые лица были обращены к суше.