Натаниель Готорн - Алая буква (сборник)

«Эта девушка видит во мне грубого зверя? – подумал он, стиснув зубы. – Что ж, я докажу ей, что у меня душа человека, и тем хуже для нее, если эта душа окажется сильнее ее собственной!»

– Отец, вы посылали за мной, – сказала Эллис своим мелодичным глубоким голосом. – Но если у вас дела с этим молодым человеком, прошу вас вновь отпустить меня. Вы знаете, я не люблю эту комнату, несмотря на все ваши попытки сменить ее обстановку, призвав милые моему сердцу воспоминания.

– Прошу уделить нам минутку, юная леди! – сказал Мэттью Мол. – Мое дело с вашим отцом закончено. Теперь у меня дело к вам.

Эллис взглянула на отца с удивлением.

– Да, Эллис. – Мистер Пинчеон был немного встревожен и сбит с толку. – Этот молодой человек – его зовут Мэттью Мол – заявляет, насколько я его понимаю, что может с твоей помощью обнаружить определенную бумагу или пергамент, потерянный задолго до твоего рождения. Важность этого документа не позволяет мне отказаться от всех возможных и невозможных методов его получения. А потому ты крайне обяжешь меня, дорогая Эллис, ответив на его вопросы и подчинившись обоснованным и достойным требованиям, поскольку они должны выявить указанный предмет. Я останусь в комнате, чтобы предотвратить любое грубое поведение со стороны молодого человека, и ты по первому же желанию вольна прервать это расследование, если его можно так назвать.

– Госпожа Эллис Пинчеон, – отметил Мэттью Мол предельно уважительно, но все же с плохо скрытым сарказмом во взгляде и голосе, – без сомнения, будет в безопасности в присутствии своего отца и под его надежной защитой.

– Я совершенно ничего не опасаюсь в присутствии моего отца, – сказала Эллис с девичьей гордостью. – И не считаю, что леди, если она истинная леди, может бояться кого-либо при любых обстоятельствах!

Бедная Эллис! Что за несчастное побуждение заставило ее бросить вызов силе, которую она не могла оценить?

– Тогда, госпожа Эллис, – сказал Мэттью Мол, придвигая ей стул жестом, довольно грациозным для плотника, – не соблаговолите ли сесть и не окажете ли услугу (превосходящую все ожидания бедного плотника), взглянув мне прямо в глаза!

Эллис подчинилась. Она была очень горда. Отбросив все преимущества своего ранга, девушка все же сознавала свою силу – сочетание красоты, высокой незапятнанной чистоты и защищавшую ее женственность, – которая была необорима без внутреннего предательства своей сути. Она инстинктивно знала, что некая мрачная или злобная воля стремится нарушить ее защиту, и все же согласилась на эту битву. Эллис поставила женскую силу против мужской, а подобные схватки не всегда бывают равны.

Ее отец в это время отвернулся и, похоже полностью ушел в созерцание написанного Клодом ландшафта, где тени и солнце столь изощренно переплетались в кронах древнего леса, что вполне могли зачаровать воображение и заставить человека потеряться в глубине полотна. Но, по правде говоря, в тот миг картина занимала его не больше голой стены, на которой висела. В его памяти всплыло множество странных историй, которые он слышал о таинственных сверхъестественных силах Молов, которые проявлялись и присутствующем здесь плотнике, и в его предках. Мистер Пинчеон долго жил за границей, он был знаком с мудрецами различного толка, в том числе свободными мыслителями крайне практического склада, и почти избавился от мрачных предрассудков пуритан, которых ни один уроженец Новой Англии того времени не мог избежать. Но, с другой стороны, разве не то же общество считало деда этого Мола колдуном? Разве его преступление не было доказано? Разве колдун не заплатил за него жизнью? И разве не завещал он свою ненависть к Пинчеонам своему единственному внуку, который, как казалось, стремился обрести влияние на дочь своего врага? Не это ли влияние когда-то было названо колдовством?

Обернувшись, он заметил в зеркале отражение Мола. Тот стоял в нескольких шагах от Эллис с поднятыми руками, которыми плотник совершал странные движения, словно медленно опуская на девушку невидимую огромную тяжесть.

– Остановись, Мол! – воскликнул мистер Пинчеон, шагнув ближе. – Я запрещаю тебе продолжать!

– Отец, молю вас, не мешайте молодому человеку, – сказала Эллис, не меняя своего положения. – Заверяю вас, его действия совершенно безвредны.

И вновь мистер Пинчеон отвернулся к картине. Его дочь сама решила продолжать эксперимент. Следовательно, с этого момента он не будет ни препятствовать, ни помогать. Разве не ради нее самой он так сильно желал успеха в этом деле? Как только потерянный пергамент вернется к нему, прекрасная Эллис Пинчеон, с богатым приданым, которое он обеспечит, сможет выйти за английского герцога или немецкого принца, а не за юриста или чиновника Новой Англии! И амбициозный отец почти согласился в сердце своем, что для достижения великой цели Мол может призвать хоть дьявола. Чистота Эллис ее защитит.

И в этот миг мистер Пинчеон, разум которого был заполнен воображаемым величием, услышал бессвязное восклицание своей дочери. Звук был слабым и тихим, таким неразборчивым, словно злая воля не позволяла ему оформиться в осмысленную фразу. И все же то был призыв о помощи – его совесть в том не сомневалась, – почти неразличимый ухом, но долгий и отчаянный крик, отразившийся эхом в его сердце! Однако в этот раз отец не стал оборачиваться.

После долгой паузы заговорил Мол.

– Взгляните на свою дочь, – сказал он.

Мистер Пинчеон поспешно шагнул к ней. Плотник стоял перед стулом Эллис и указывал пальцем на девушку. Лицо его выражало такой безбрежный триумф, что границы его терялись в бесконечности. Эллис сидела совершенно спокойно, ее длинные ресницы были сомкнуты.

– Вот она! – сказал плотник. – Поговорите с ней!

– Эллис! Дочь моя! – воскликнул мистер Пинчеон. – Милая моя Эллис!

Она не откликнулась.

– Громче! – сказал Мол, улыбаясь.

Мистер Пинчеон в ужасе склонился к ее ушку, которое всегда было так чувствительно к любому диссонансу. Но было ясно, что она ничего не слышит. Словно огромное расстояние возникло между ними, и отец не мог до нее докричаться.

– Лучше коснитесь ее! – сказал Мэттью Мол. – Встряхните девушку, сильнее! Мои руки слишком огрубели от топора, пилы и стамески, иначе бы я вам помог.

Мистер Пинчеон взял ее за руку и испуганно сжал. Он поцеловал ее с таким исступлением, что не почувствовать это было невозможно. Затем в порыве злости он встряхнул ее с такой силой, что затем боялся об этом вспоминать. А когда убрал свои руки, Эллис, гибкая, но совершенно пассивная, приняла ту же позу, в которой сидела, когда он только начал пытаться ее разбудить. Мол шагнул в сторону, и лицо девушки развернулось к нему, словно и во сне она была ему послушна.