Бенедикт Спиноза - Этика

Если мы воображаем, что вещь, которая обычно вызывает у нас печаль, имеет в себе нечто сходное с другой вещью, которая равным образом обыкновенно вызывает у нас большую радость, то мы будем ненавидеть ее и в то же время любить.

Ибо эта вещь (по предположению) есть сама по себе причина печали, и (по схолии пол. 13 этой части), поскольку мы воображаем ее с этим аффектом, мы ненавидим ее; но, кроме того, поскольку мы воображаем, что она имеет нечто подобное другой вещи, которая равным образом обычно вызывает в нас большой аффект радости, мы будем любить ее с большим напряжением радости (по пред. пол.). И, следовательно, мы будем ее ненавидеть и в то же время любить, – что и требовалось доказать.

Это состояние души, происходящее от двух противоположных аффектов, называется колебанием души, которое так относится к аффекту, как сомнение к воображению (см. схол. пол. 44 части 2), а колебание и сомнение различаются между собой только по степени. Но нужно заметить, что в предыдущем положении я вывел эти колебания души из причин, которые сами по себе бывают причиной одного аффекта, а случайно – другого. Это я сделал потому, что их легче было вывести из предыдущего, а не потому, что я отрицаю, что колебания души большей частью происходят от предмета, который бывает действующей причиной обоих аффектов. Ибо человеческое тело (по пост. 1 части 2) состоит из многих индивидуумов различной природы, и потому (по акс. 1 после леммы 3, след, за пол. 13 части 2) может испытывать на себе действие одного и того же тела различными способами; и наоборот, так как на одну и ту же вещь можно действовать многими способами, то на одну и ту же часть тела тоже можно действовать разными способами. Из этого мы легко можем понять, что один и тот же предмет может быть причиной многих и противоположных аффектов.

Человек посредством образа вещи минувшей или будущей возбуждается таким же аффектом радости и печали, как и посредством образа вещи настоящей.

Пока человек испытывает впечатление образа какой-нибудь вещи, он будет представлять вещь присутствующей, даже если бы она не существовала (по пол. 17 части 2 с его короля.), и он воображает ее минувшей или будущей только тогда, когда ее образ соединен с образом прошедшего или будущего времени (см. схол. пол. 44 части 2). Поэтому образ вещи, рассматриваемый сам по себе, бывает одинаков, относится ли он к будущему или прошедшему времени, или к настоящему, т. е. (по короля. 2 пол. 16 части 2) состояние тела, или аффект, бывает одинаков, будет ли это образ прошедшей или будущей вещи, или настоящей; а следовательно, и аффект радости и печали бывает одинаков, будет ли это образ вещи минувшей или будущей, или настоящей, – что и требовалось доказать.

Я называю вещь минувшей или будущей постольку, поскольку мы испытали уже ее впечатление или будем испытывать. Например, поскольку мы ее видели или увидим, она подкрепила нас или подкрепит, повредила нам или повредит и проч. Ибо поскольку мы таким образом воображаем ее, постольку утверждаем ее существование, т. е. тело не подвергается никакому аффекту, который исключал бы существование вещи; и потому (по пол. 11 части 2) образ какой-нибудь вещи производит на тело то же действие, как если бы сама вещь присутствовала. Но так как большей частью бывает так, что те, которые много испытали, колеблются все время, пока созерцают вещь как будущую или как минувшую, и сильно сомневаются в исходе вещи (см. схол. пол. 44 части 2), то от этого происходит, что аффекты, вытекающие из подобных образов вещей, не бывают постоянными, а большей частью возмущаются образами многих других вещей, пока люди не приобретут большей уверенности в исходе вещи.

Из только что сказанного мы понимаем, что такое надежда, страх, безопасность, отчаяние, удовольствие и угрызение совести. И в самом деле, надежда есть не что иное, как непостоянная радость, происходящая от образа вещи будущей или минувшей, в исходе которой мы сомневаемся. Страх, напротив, есть непостоянная печаль, происходящая от образа сомнительной вещи. Затем, если уничтожается сомнение этих аффектов, то из надежды происходит чувство безопасности, а из страха – отчаяние, именно радость или печаль, происходящая от образа вещи, которой мы боялись или надеялись. Далее, удовольствие есть радость, происходящая от образа вещи минувшей, в исходе которой мы сомневались. Наконец, угрызение совести есть печаль, противоположная удовольствию.

Если кто вообразит, что то, что он любит, разрушается, то он будет печалиться; если же он вообразит, что оно сохраняется, то он будет радоваться.

Душа, насколько может, стремится воображать то, что увеличивает или поддерживает способность тела к деятельности (по пол. 12 этой части), т. е. (по схол. пол. 13 этой части), то, что она любит. Но воображению содействует то, что полагает существование вещи, и препятствует то, что исключает существование вещи (по пол. 17 части 2). Следовательно, образы вещей, которые полагают существование любимой вещи, содействуют стремлению души, по которому она стремится воображать любимую вещь, т. е. (по схол. пол. 11 этой части) вызывают в душе радость; а, напротив, те образы, которые исключают существование любимой вещи, препятствуют тому же стремлению души, т. е. (по той же схол.) причиняют душе печаль. Таким образом, если кто вообразит, что то, что – он любит, разрушается, то он будет печалиться, и проч., – что и требовалось доказать.

Если кто-либо вообразит, что то, что он ненавидит, разрушится, то он будет радоваться.

Душа (по пол. 13 этой части) стремится воображать то, что исключает существование вещей, которыми уменьшается или задерживается способность тела к деятельности, т. е. (по схол. того же пол.) стремится воображать то, что исключает существование вещей, которые она ненавидит. Поэтому образ вещи, исключающий существование того, что душа ненавидит, помогает этому стремлению души, т. е. (по схолии пол. 11 этой части) причиняет душе радость. Таким образом, кто вообразит, что то, что он ненавидит, разрушается, тот будет радоваться, – что и требовалось доказать.

Если кто вообразит, что то, что он любит, испытывает радость или печаль, то и он будет испытывать радость или печаль; и каждый из этих аффектов будет в любящем больше или меньше в зависимости от того, будет ли он больше или меньше в любимой вещи.