Бенедикт Спиноза - Этика

Никто не стремится сохранять свое существование ради другой вещи.

Стремление, по которому каждая вещь стремится сохранить свое существование, определяется только сущностью самой вещи (по пол. 7 части 3), и только из того, что дана эта сущность, а не из необходимости другой вещи необходимо следует (по пол. 6 части 3), чтобы каждый стремился сохранять свое существование. Кроме того, это положение следует из короллария пол. 22 этой части. Ибо если бы человек стремился сохранять свое существование ради другой вещи, то эта вещь была бы первым основанием добродетели (как ясно само собой), что (по вышеуказанному короля.) абсурдно. Итак, никто не стремится, и проч., – что и требовалось доказать.

Все то, к чему мы стремимся по разуму; есть не что иное, как понимание; и душа, поскольку она пользуется разумом, ничего не считает для себя полезным, кроме того, что ведет к пониманию.

Стремление сохранять себя есть не что иное, как сама сущность вещи (по пол. 7 части 3), которая, поскольку существует как таковая, представляется в уме имеющей силу сохранять свое существование и делать то, что необходимо вытекает из данной ее природы. См. опред. позыва в схол. пол. 9 части 3. Но сущность разума есть не что иное, как наша душа, поскольку она понимает ясно и отчетливо. См. опред. его во 2 схол. пол. 40 части 2. Итак (по пол. 40 части 2), все то, к чему мы стремимся по разуму, есть не что иное, как понимание. Затем, так как это стремление души, по которому душа, поскольку она рассуждает, стремится сохранить свое существование, есть не что иное, как понимание (по первой части этого пол.), то из этого следует, что это стремление к пониманию (по короля, пол. 22 этой части) есть первое и единственное основание добродетели, и что мы стремимся понимать вещи не для какой-нибудь цели (по пол. 25), но, напротив, душа, поскольку она рассуждает, может представлять добром для себя только то, что ведет к пониманию (по опр. 1 этой части), – что и требовалось доказать.

Ни о чем другом мы не знаем наверняка, что оно добро или зло, как только о том, что действительно ведет нас к пониманию, или что может препятствовать пониманию.

Душа, поскольку она рассуждает, не стремится ни к чему другому, как к пониманию, и считает полезным для себя только то, что ведет к пониманию (по пред. пол.). Но душа (по пол. 41 и 43 части 2 и схол. этого последи, пол.) с достоверностью знает вещи только тогда, когда она имеет полные идеи, или (что то же по схол. 2 пол. 40 части 2) поскольку она рассуждает. Следовательно, ни о чем другом мы не знаем наверняка, что оно добро, как только о том, что действительно ведет к пониманию, и наоборот, то есть зло, что может препятствовать пониманию, – что и требовалось доказать.

Высшее благо души есть познание Бога и высшая добродетель души – это познавать Бога.

Самое высшее, что может понимать душа, есть Бог, т. е. (по опр. 6 части 1) абсолютно бесконечное существо, без которого ничто не может существовать и ничто не может быть представлено. Поэтому (по пол. 26 и 27 этой части) высшая польза души, или (по опр. 1 этой части) высшее добро, есть познание Бога. Далее, душа, поскольку она понимает, постольку лишь и действует (по пол. 1 и 3 части 3) и постольку лишь (по пол. 23 этой части) можно безусловно сказать, что она действует по добродетели. Итак, безусловная добродетель души есть понимание. Но самое высшее, что душа может понимать, есть Бог (как мы уже доказали). Следовательно, высочайшая добродетель души – это понимать или познавать Бога, – что и требовалось доказать.

Каждая отдельная вещь, природа которой совершенно отлична от нашей, не может ни содействовать, ни стеснять нашей способности к деятельности, и вообще никакая вещь не может быть для нас доброй или злой, если она не имеет чего-нибудь общего с нами.

Могущество каждой отдельной вещи, а следовательно (по короля, пол. 10 части 2), и человека, по которому они существуют и действуют, определяется только другой отдельной вещью (по пол. 28 части 1), природа которой (по пол. 6 части 2) должна быть понимаема под тем же атрибутом, посредством которого представляется человеческая природа. Итак, наша способность к деятельности, каким бы образом она ни представлялась в уме, может определяться, а следовательно, поддерживаться или сменяться способностью другой отдельной вещи, которая имеет что-нибудь общее с нами, а не способностью вещи, природа которой совершенно отлична от нашей. И так как мы называем добром или злом то, что бывает причиной радости или печали (по пол. 8 этой части), т. е. (по схол. пол. 11 части 3) что увеличивает или уменьшает, поддерживает или стесняет нашу способность к деятельности, то, следовательно, вещь, природа которой совершенно отлична от нашей, не может быть для нас ни доброй ни злой, – что и требовалось доказать.

Никакая вещь не может быть злой посредством того, что она имеет общего с нашей природой; но она есть зло для нас постольку, поскольку она противоположна нашей природе.

Мы называем злом то, что бывает причиной печали (по пол. 8 этой части), т. е. (по схол. пол. 11 части 3) что стесняет или уменьшает нашу способность к деятельности. Итак, если бы какая-нибудь вещь могла быть для нас злом через то, что она имеет общего с нами, то она могла бы уменьшать или стеснять то самое, что она имеет общего с нами, а это (по пол. 4 части 3) абсурдно. Следовательно, никакая вещь посредством того, что она имеет общего с нами, не может быть злом для нас; но, напротив, поскольку она зло, т. е. (как мы уже показали) поскольку она может уменьшать или стеснять нашу способность к деятельности, постольку (по пол. 5 части 3) она противоположна нам, – что и требовалось доказать.

Поскольку какая-нибудь вещь согласна с нашей природой, постольку она необходимо есть добро.

Ибо если какая-нибудь вещь согласна с нашей природой, то она (по пред. пол.) не может быть злом. Следовательно, она будет необходимо или доброй, или безразличной. Если мы предположим это, а именно, что она не есть ни добро, ни зло, то (по аксиоме этой части) из природы ее не будет вытекать ничего, что служит сохранению нашей природы, т. е. (по предположению) что служит сохранению природы самой вещи. Но это (по пол. 6 части 3) абсурдно. Следовательно, поскольку она согласна с нашей природой, постольку необходимо есть добро, – что и требовалось доказать.