Оноре де'Бальзак - Сочинения

Он отвечал улыбкой, с краской на лице, и очаровательная мать затрепетала всеми фибрами сердца.

– Сударыня, – сказала она виконтессе, – вам завтра будет очень неудобно в почтовой тележке, особенно же потому, что придется выехать рано утром; не лучше ли вам взять экипаж мадемуазель де Туш? Поди, Калист, – сказала она, посмотрев на сына, – устрой это, но возвращайся к нам поскорее.

– Мне потребуется на это не более десяти минут, – воскликнул Калист, с бешеным порывом целуя мать на крыльце, куда она вышла с ним.

Калист побежал с быстротой оленя и очутился в вестибюле Туша, когда Камиль и Беатриса выходили после обеда из большой залы. Он догадался предложить руку Фелиситэ.

– Вы для нас покинули виконтессу и ее дочку, – сказала она, пожимая его руку, – мы можем оценить принесенную вами жертву.

– Эти Кергаруэты не родственники ли Портендуэрам и старому адмиралу Кергаруэту, вдова которого вышла замуж за Шарля ля де Ванденес? – спросила Камиль маркиза де Рошефильд.

– Мадемуазель Шарлотта внучка адмирала, – отвечала Камиль.

– Она очень милая особа, – сказала Беатриса, усаживаясь в готическое кресло, – она совсем подходит г-ну дю Геник.

– Этого брака никогда не будет, – быстро промолвила Камиль. Ошеломленный холодным и спокойным тоном маркизы, указавшей на маленькую бретонку, как будто она была единственное существо ему под пару, Калист стоял без слов и без мысли.

– А почему, Камиль? – спросила маркиза.

– Милая моя, – продолжала Камиль, видя отчаяние Калиста, – я не советовала Конти жениться и считаю, что была права; вы не великодушны.

Беатриса взглянула на приятельницу с изумлением, смешанным со смутным подозрением. Калист понял самоотвержение Камиль, видя, что на ее лице выступила слабая краска, верный признак сильнейшего внутреннего волнения; он довольно неловко подошел к ней, взял ее руку и поцеловал. Камиль с небрежным видом села за рояль, как женщина, вполне уверенная в своей приятельнице и в поклоннике, которого она приписывала себе, повернувшись к ним спиной и оставив их почти наедине. Она принялась импровизировать вариации на темы, бессознательно приходившие ей на ум, потому что все они были очень меланхоличны. Маркиза делала вид, что слушает, но сама наблюдала за Калистом, который, будучи слишком юн и наивен для роли, предоставленной ему Камиль, в экстазе любовался своим настоящим кумиром. По прошествии часа, в течение которого мадемуазель де Туш испытывала мучение вполне естественной ревности, Беатриса удалилась к себе. Камиль тотчас увела Калиста в свою комнату, так как все женщины обладают инстинктом недоверия.

– Дитя мое, – сказала она ему, – притворяйтесь, что любите меня, или ваше дело проиграно. Вы настоящий ребенок, вы совсем не знаете женщин, а умеете только любить. Любить и заставить полюбить себя – это две совершенно разные вещи. Вам предстоят ужасные терзания, а я хочу вас видеть счастливым. Если вы неосторожно заденете Беатрису, не только гордость, даже упрямство Беатрисы, то она способна умчаться в окрестности Парижа, к Конти. Что будет с вами тогда?

– Я буду любить ее, – отвечал Калист.

– Вы не увидите ее более.

– Увижу, – отвечал он.

– Каким образом?

– Я последую за ней.

– Но ведь ты будешь, как Иов, дитя мое.

– Мой отец, Гасселен и я, мы пробыли три месяца в Вандее со ста пятьюдесятью франками, в походе днем и ночью.

– Калист, – сказала мадемуазель де Туш, – выслушайте меня хорошенько. Я вижу, что вы слишком чисты сердцем, чтобы играть роль, я не хочу развращать такую хорошую натуру, как ваша, я беру все на себя. Вы будете любимы Беатрисой.

– Возможно ли? – спросил он, всплеснув руками.

– Да, – отвечала Камиль, – но придется победить тот договор, который она заключила сама с собой. Я буду лгать за вас. Только не портите мне ничего в этом довольно трудном деле, предпринимаемом мной. Маркиза обладает тонкостью аристократки, она умна и недоверчива; никогда охотнику не приходилось иметь дело с добычей, так трудно дающейся в руки: здесь, бедный мой мальчик, охотник должен слушаться своей собаки. Обещаете ли вы мне слепое послушание? Я буду вашим Фоксом, – сказала она, взяв имя лучшей борзой Калиста.

– Что надо мне делать? – спросил юноша.

– Самые пустяки, – отвечала Камиль. – Вы будете приходить сюда ежедневно в полдень. Точно нетерпеливая любовница, я буду стоять у окна в коридоре, откуда видна дорога в Геранду, и сторожить ваш приход. Затем я буду скрываться в свою комнату, чтобы не быть замеченной и не показывать вам всю силу моей страсти, которая вам в тягость; но вы все-таки изредка можете увидать меня и махать мне платком. Входя во двор и поднимаясь по лестнице, сохраняйте на лице скучающее выражение. Ведь это притворство не будет тебе очень тяжело, дитя мое, неправда ли? – сказала она, прижимаясь головой к его груди. – Иди не скоро, смотри в окно лестницы, которое выходит в сад, точно ищешь Беатрису. Если она будет там (а она будет гулять, будь спокоен) и заметит тебя, входи медленными шагами в маленькую гостиную и оттуда в мою комнату. Если ты увидишь меня у окна, подсматривающей за твоей изменой мне, скорее отскочи назад, чтобы я не увидала, как ты молишь взгляды Беатрисы. Раз ты попадешь в мою комнату, я делаю тебя своим пленником. Мы будем оставаться вместе до четырех часов. В это время вы можете читать, я буду курить; хотя вам и скучно будет не видать ее, но я найду вам интересное чтение. Вы еще ничего не читали из сочинений Жорж Занд; я сегодня ночью пошлю человека в Нант за ними и за книгами других авторов, незнакомых вам. Я буду выходить первая, а вы оставляйте книгу и приходите в маленькую гостиную только тогда, когда услышите, что я разговариваю с Беатрисой. Всякий раз, как вы увидите на рояле раскрытую тетрадь нот, просите меня не уходить. Я позволяю вам быть грубым со мной, если можете; все дойдет хорошо.

– Я знаю, Камиль, что вы питаете ко мне редкую привязанность, так что я даже готов пожалеть, что увидал Беатрису, – искренним тоном сказал он, – но чего вы ждете от этого?

– Через неделю Беатриса будет без ума от вас.

– Боже! Возможно ли? – сказал он, сложив руки и падая на колени перед растроганной Камиль, которая была счастлива, что может дать ему радость хотя бы и на счет своего сердца.

– Слушайте меня хорошенько, – сказала она. – Если вы с маркизой будете иметь даже не продолжительный разговор, а только обменяетесь с ней несколькими словами, если позволите ей расспрашивать вас, если отступите от данной вам роли без речей, которую сыграть очень легко, то знайте, – серьезным тоном сказала она, – вы потеряете ее навсегда.

– Я ничего не понимаю из того, что вы мне говорите, Камиль, – воскликнул Калист с очаровательной наивностью.