Оноре де'Бальзак - Сочинения

В восемнадцать лет она была так начитана, как желательно было бы видеть нынешних молодых авторов. Чтение всевозможных книг помогло ей гораздо лучше обуздать свои страсти, чем монастырская жизнь, где только хуже разгорячается воображение молодых девушек. Ее ум, наполненный массой не переработанных и не классифицированных сведений, руководил ее детским сердцем. Ее воображение было загрязнено, но не повлияло на чистоту ее плоти, это обстоятельство, конечно, крайне удивило бы философа и наблюдательного человека, если бы кто-нибудь в Нанте мог заподозрить, что за личность была мадемуазель де Туш. Результат был совершенно неожиданный: Фелиситэ не имела никакого влечения к чему-нибудь дурному, она довольствовалась тем, что знала об его существовании. Старика Фокомба она приводила в восхищение тем, что помогала ему: она написала под его именем три сочинения, которые он всецело приписывал себе, в своем ослеплении. Такой усиленный труд, несоразмерный с ее физическим развитием, привел к тому, что Фелиситэ заболела; кровь слишком сильно закипела в ней, и с ней чуть не сделалось воспаление в груди. Доктора предписали ей ездить верхом и разные другие развлечения. Мадемуазель де Туш вскоре стала очень искусной наездницей и совершенно поправилась несколько месяцев спустя. Восемнадцати лет она стала выезжать и произвела такой фурор, что в Нанте ее иначе не называли, как красавицей; но восторг, который она возбуждала, нисколько не радовал ее и оставлял совершенно равнодушной. Она стала ездить в свет под минутным влиянием совершенно женского чувства, от которого, как-нибудь умна женщина, ей почти невозможно избавиться. Чувствуя себя обиженной насмешками тетки и ее кузины над ее занятиями и их уверениями, что она ведет такой уединенный образ жизни потому только, что не имеет надежды нравиться, Фелиситэ решила сделаться кокетливой и ветреной, т. е. стать вполне женщиной. Она ожидала встретить обмен мыслей, ожидала увлечь всех своим умственным развитием и обширными познаниями и с отвращением увидала, что в свете ведутся только самые обыкновенные разговоры и говорят самые пошлые комплименты; особенно ее поражало царство военных, перед которыми все преклонялось. Понятно, что она вовсе не занималась никакими искусствами. Видя, что ей приходится стушевываться перед разными куклами, которые играли на рояле и кокетничали своим платьем, она также захотела быть музыкантшей. Она снова уединилась и усердно принялась учиться под руководством лучшего учителя в городе. Будучи богата, она, к великому удивлению всех, выписала для полного усовершенствования Штейбелта. До сих пор этого не может никто забыть. Учитель этот обошелся ей в двенадцать тысяч франков, но зато она стала прекрасной музыкантшей. Позднее, в Париже, она стала брать уроки гармонии и контрапункта и написала две оперы, которые имели большой успех, хотя автор их остался для публики неизвестен. Все считали автором их некоего Конти, одного из самых известных артистов наших времен; но тут замешан роман, и мы остановимся на этом обстоятельстве позднее. Ничтожество интересов в провинции до того опротивело Фелиситэ, а сама она мечтала о таких грандиозных вещах, что вскоре она перестала появляться в свете. Добившись своего – затмив всех своей красотой, своей игрой, доказав своим кузинам, на что она способна, и отвергнув двух влюбленных, она снова вернулась к своим книгам, к роялю, к творениям Бетховена и в своему старику Фокомбу.

В 1812 г. ей исполнился двадцать один год, и археолог отдал ей отчет по опеке. С этого времени она сама стала заведовать своим состоянием, которое составляли: пятнадцать тысяч ливров дохода с Туша, отцовского имения; двенадцать тысяч франков с земель Фокомба; доход этот увеличился на одну треть при возобновлении аренды, и, наконец, капитал в триста тысяч франков, накопленный опекуном. Из своего пребывания в провинции Фелиситэ вынесла только уменье разумно обращаться с деньгами, составлявшее противовес стремлению помещать свои капиталы непременно в Париж. Она вынула свои триста тысяч франков из конторы, куда поместил их археолог, и поместила их на текущий счет, выбрав минуту, когда царила паника после неудачного похода в Москву. Она сразу получила на тридцать тысяч франков в год больше. За вычетом всех расходов, у нее оставалось свободных пятьдесят тысяч франков в год. Девушка двадцати одного года с такой энергией может считать себя равноправной с мужчиной тридцати лет. Развитие ее ума достигло между тем еще больших размеров, а вследствие ее склонности к анализу она очень здраво могла судить о людях, об искусстве, о политике, одним словом, обо всем. Ей очень хотелось уехать из Нанта, но старик Фокомб заболел и более не выздоравливал. Она в продолжение полутора года заменяла жену у изголовья больного и ходила за ним, как ангел-хранитель. Он умер у нее на руках в то время, как Наполеон сражался со всей Европой, стоя на растерзанном трупе Франции. Она отложила свой отъезд в Париж до конца войны. Как только Бурбоны вернулись в Париж, она, роялистка в душе, поехала туда приветствовать их. Там ее приютили Гранлье, дальние ее родственники; затем наступили события 20 Марта, сильно взволновавшие ее. Она была свидетельницей последних минут существования Империи, она видела, как великая армия выстроилась на Марсовом поле, точно некогда в цирке гладиаторы, и приветствовали в последний раз своего Цезаря, отправляясь насмерть под Ватерлоо. Благородная, высокая душа Фелиситэ была глубоко потрясена этим драматическим эпизодом. Политические волнения, феерия, длившаяся три месяца и известная в истории под названием «Ста Дней», все это так занимало ее, что ей было не до сердечных увлечений: вся партия роялистов, к которой она принадлежала, распалась. Гранлье последовали за Бурбонами в Гент и оставили свой отель мадемуазель де Туш. Но Фелиситэ, не желавшая ни от кого зависеть, купила за сто тридцать тысяч франков один из лучших отелей в улице Монблан и поселилась в нем в 1815 г., когда была реставрация Бурбонов. Теперь один сад этого отеля ценится в два миллиона. С детства привыкнув к самостоятельности, Фелиситэ любила быть вечно занятой чем-нибудь, как мужчины. В 1816 г. ей минуло двадцать пять лет. Она оставалась девушкой и смотрела на брак, как на большое неудобство, теоретически обсуждая его в своем уме. Фелиситэ, благодаря своему феноменальному умственному развитию, никак не могла примириться с тем, что замужняя женщина отрекается от личной жизни: сама она слишком высоко ценила свою независимость и к материнским обязанностям чувствовала отвращение. Необходимо объяснить, почему в Камиль Мопен было столько аномалий. В детстве она была лишена и отца, и матери и рано стала зависеть от себя одной. Так как опекун ее был археологом, то судьба натолкнула ее на путь научных и литературных занятий, вместо того, чтобы ограничить ее образование общим женским узким кругозором, вместо того, чтобы научить ее тому, чему учит мать дочерей, т. е. заботам о туалете, уменью лицемерить и искусству пленять сердца. Ввиду такого воспитания, еще задолго до того, как она стала известностью, всякий, увидав ее, сразу мог понять, что она в детстве скоро забросила свои куклы.