Эдвард Бульвер-Литтон - Ришелье, или Заговор

У ног твоих спасенье я найду.

Когда порой бушует непогода,
Она фиалки разве не щадит?

Отец, все расскажу тебе; послушай!
Когда домой вернулись мы из храма,
Я мужа не узнала; он не стал
Скрывать своей холодности и скрылся,
Со мною не простясь. Я зарыдала,
Но все надежда теплилась в душе,
И верить я в несчастье не хотела;
Вдруг из дворца приехала карета;
И мне король велел к себе явиться.

Он стал тебя за свадьбу упрекать?

О, если б только это! Хмуря брови,
Он мне сказал, что свадьба незаконна:
Затем велел остаться во дворце
И никуда не отлучаться. Ночью,
Когда заснули все, он незаметно
Ко мне прокрался в комнату. Отец!
В сердцах людей читаешь ты и можешь
Меня понять. Я продолжать не в силах

Ты женщина, он – мощный властелин,
И ты не устояла!

Боже правый!
Ты мог сказать, что я не устояла,
Ты можешь это думать! Оскорбленный,
Униженный, он вышел от меня,
Бледнея и дрожа. В душе у женщин
Есть больше благородства и величья,
Чем у самих помазанников божьих.
А ты сказал, что я не устояла!

Иди в мои объятья! Если б люди
Не знали лжи, коварства и измены
И честь свою так свято берегли,
Как бедное, бессильное дитя,
Для света бы не нужен Ришелье.
Ну, продолжай.

Когда король ушел,
Граф Барадас осмелился ко мне
Незванным утешителем явиться…
Он стал меня притворно сожалеть,
Вздыхал, бросая темные намеки,
Которых смысл скрывался от меня.
Обиженный холодностью моей,
Он, наконец, стал выражаться ясно
И сделал мне ужасное признанье.
Во мне застыла кровь, и горько, горько
Я зарыдала. Боже! он сказал,
Что Адриан, мой муж, – промолвить страшно –
Потворствует желаньям короля,
И мой позор себе за честь считает…
Тогда мне все мгновенно разъяснилось:
Его холодность, странные слова…
Я грязь нашла, где поклонялась богу…

Дитя мое, ты мужа обвиняешь
Напрасно.

Ты сказал, отец, напрасно?
О, докажи – и за тебя молиться…

Я должен все узнать…

Одна оставшись,
Решилась я бежать, увидеть мужа,
Добиться правды; в страхе и смятеньи
Я к королеве бросилась; упала
К ее ногам, открыла ей опасность
И под ее защиту отдалась.
Она меня к груди своей прижала
И с помощью ее могла я скрыться;
Домой помчалась, дом стоял пустой,
Я мужа не нашла, тогда решилась
Я у тебя спасения искать,
И вот я здесь; недалеко отсюда
Я встретила людей вооруженных;
Они сюда спешат.

Дитя, не бойся,
То стражники мои.
(В сторону.)
Нюге мне верен.
Предчувствия мои не оправдались.

Как пережить могла я столько муки!

Теперь, дитя, опасность миновала,
Ты у меня убежище найдешь;
Пойдем со мной; мы все еще уладим,
И счастье не погибло безвозвратно.

Его здесь нет.

Не бойся, я сумею
Его найти; вели у всех дверей
Расставить часовых; со всех сторон
Пусть замок окружат, чтобы никто
Не мог бы стать меж жертвою и мщеньем.
За тучу месяц скрылся, не успеет
Он снова проглянуть, когда судьбы
Свершится приговор.

Не надо ль вам
Кого-нибудь еще послать на помощь?

Чтоб старика бессильного зарезать?
Стыдись! Лишь месть за кровную обиду
Злодейство это может оправдать;
Теперь уйди.

До скорого свиданья!

Как ночь темна, как тяжело дышать!
Зловещий мрак, зловещее молчанье
Невольно про измену говорит.

А также и про смерть.

Я не ошибся,
Предчувствия сбылись… Кто ты, злодей?

Я твой палач.

Сюда, Нюге, Вермон!
Ко мне!

Старик, ты выжил из ума,
Напрасно будешь звать к себе на помощь,
Вокруг тебя измена. Сделай шаг –
И пред тобой откроется могила.

Твои слова – бессильная угроза.
Я стар и хил, но мне не суждено
Погибнуть от убийцы. Так светила
Предсказывали мне, так говорят
Предчувствия мои. Зови убийц!
Ни у кого из них не хватит духу
Убить во мне отчизну.

Час твой близок!
Старик, тебя светила обманули;
Ничто тебя от смерти не спасет;
Твой мощный ум Европой управлял;
Народы и цари пред ним склонялись,
И он теперь бессилен против воли
Того, кто мстит за попранную честь.

Он не наемщик, я спасен!
(Громко.)
Скажи,
В чем обвиняюсь я; не забывай,
Что клевета и сильных не щадит.

Напрасно ты оправдываться хочешь!
Ты осужден деяньями своими,
И я палач. Тому назад давно
Один несчастный юноша попался
В измене государству, ты бы мог
Его казнить – но палачу не отдал,
И над его главой повис топор…
Его спасти могла бы смерть твоя,
Но он не замышлял твою погибель
И молча ждал свершенья приговора.
Однажды ты велел его позвать;
Преступника простил великодушно,
Щедротами осыпал и ему
Ты рай открыл, когда над ним склонился
Лик ангела.

И что ж он, недоволен?

Старик, послушай дальше; это мщенье
Не Кесаря достойно, а Иуды.
Ты спас его от смерти для позора.
И ты покрыл его таким бесчестьем,
Что даже кости праотцев его
От ужаса в могилах задрожали…
Его жену, как жертву на закланье,
Ты к королю повел; его ж поставил,
Как ширмы, для бесчестья и стыда.
Тогда проснулась в нем святая месть,
Святая месть, что Брута увенчала,
Когда погиб Тарквиний, и ему
Вложила в руку нож. Не жди спасенья,
Узнай Мопра!

Пади к ногам моим
И ползай предо мною на коленях,
Прося пощады. Если б ты успел
Злодейство совершить – за смерть мою
Отметило бы раскаянье безумцу…
Чтоб Юлию спасти от короля,
Я сочетал ее судьбу с твоей,
А ты покинул дом, жену оставил
На произвол врагов; лишь у меня
Она нашла спасенье и защиту…
Сюда, мое дитя, сюда!