Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)

– Вот, значитто, как? Хотелло меня обманутто? Хотелло обманутто синьора Бенито Фуриозо Кампозоцци, да? Sangua della madonne , я вас поймалло! Вы говорилло, что с ним все хорошо, да? Ха! И это вы называлло хорошо? Я говоритто вам, синьорина, говоритто прямо: он пьян!

Синьор Кампозоцци так запыхался, что задыхался, жадно ловя губами воздух. Пегги устремилась к нему.

– Вы его видели? Прошу вас, скажите мне, где он?

Синьор Кампозоцци воздел руку в театральном жесте, хлопнул себя по лбу и принялся бешено вращать глазами.

– Вот, значитто, как? Вы спрашиватто, виданто ли я его? Ха! Я вам говоритто! Еще никто меня так не оскорблянто! Я его виданто. Я сказанто: «Синьор Фортинбрасс!» А он сказанто: «Ш-ш-ш!» И в руках держанто четырнадцать золотые часы и бумажники. Он открыванто бумажники и вручанто мне – мне! – вручанто мне фунт! И говоритто: «Ш-ш-ш! Вы покупанто мне бутылка джина, да? Ш-ш-ш!» И уходинто, произношанто «Ш-ш-ш!» и сованто по один фунт под каждую дверь на пути! Я говоритто…

– Вот и пропали все деньги старого моржа. – Уоррен насупил накладные брови. – Послушайте, мистер Зоцци, вы не видели… ну… не было ли у него при себе драгоценностей? Такой зеленой подвески на золотой цепочке?

– Ха! Вы спрашиванто, не виданто ли я? – с отвращением вопросил синьор Кампозоцци. – Он надеванто цепочка на шею!

Морган повернулся к Валвику.

– Да уж, подлил он масла в огонь, шкипер. Что бы мы теперь ни сделали, кукольному представлению сегодня не бывать. Но если дядюшке Жюлю придет в голову отдать этот изумруд кому-нибудь… Что ж, едва ли мы влипнем в еще большие неприятности. Нужно отправиться за ним. Нет, Курт! Тебе нельзя идти с нами.

– Ну конечно же, я пойду с вами, – заявил Уоррен, поправляя ятаган на поясе и бережно пряча бутылку шампанского в карман. – Вы думаете, я пропущу такое? Не волнуйтесь, никто меня не узнает. Да меня бы мать родная в таком наряде не узнала. Если мы наткнемся на старика капитана или кого-то еще, я просто взмахну рукой и скажу: «Я не говорить английский». И все.

Собственно, он-то первым за дверь и выскочил. Никто не возражал. Да, масло в огне шипело и полыхало, и, размышлял Морган, втроем будет легче задержать дядюшку Жюля, если они его найдут. А его нужно было остановить, пока он не отдал кому-нибудь часы капитана Уистлера, оставляя след из фунтовых банкнот на палубе С. Вскоре к ним присоединился и Ужас Бермондси.

– В бар! – скомандовал Морган, когда троица его спутников вывалилась в коридор. – Он инстинктивно двинется в направлении бара. Нет, не в ту сторону! Пойдем со стороны иллюминаторов, иначе можем наткнуться на Уистлера и его ребят…

Они замерли на месте, услышав странные звуки, доносившиеся от каюты С-46: топот, встревоженные возгласы, зычные призывы к оружию. Четверо союзников сразу сменили курс и ринулись в сторону кормы – по сути, им повезло, поскольку они сразу же напали на след дядюшки Жюля. Такой след не упустили бы даже гении сыскного дела: Лестрейд, Грегсон и Этелни Джонс [86]. В коридоре две из трех дверей были распахнуты и взбешенные пассажиры в одном исподнем переминались с ноги на ногу, изливая потоки брани на голову ошалевшего стюарда.

– Но я ничего не мог поделать! – оправдывался стюард. – Говорю вам, господа…

– Вы! – Уоррен ткнул в грудь стюарду острием бутафорского ятагана.

От неожиданности бедняга чуть не завопил.

– Вы! – завопил Уоррен, видя, что стюард готов пуститься наутек. – Вы его видели? Лысый такой пьяница с широченными плечами и полными горстями всякой всячины?

– Д-да! Да, сэр! Уберите эту штуковину. Он только что ушел! Он и ваши забрал, да?

– Что?

– Ваши ботинки!

– Я подам в суд на эту компанию! – Один из пассажиров схватил стюарда за грудки. – Я отсужу у вашего пароходства такую сумму, что никому мало не покажется! Я буду жаловаться капитану! Я выставил ботинки за дверь, чтобы их почистили, а когда вернулся за ними, что я увидел?!

– Он украл все ботинки! – заорал другой пассажир, метавшийся по коридору, точно напавший на след терьер. – Где капитан? Кто это сделал?!

– Пойтемте, – буркнул Валвик. – На палупу и тальше.

Они открыли дверь и выбрались на палубу – ту же палубу с той же стороны корабля, что и в злополучную ночь бури. Как и раньше, тут было темно, зато теперь царил покой. Четверка остановилась, оглядываясь и с наслаждением вдыхая воздух, показавшийся им особенно свежим после спертой атмосферы внутри. Морган взглянул на лестницу, ведущую на палубу D, и нос к носу столкнулся с мистером Чарльзом Вудкоком. Кто-то выругался. Воцарилась тишина.

Мистер Вудкок с видимым усилием поднимался по ступенькам. Вид у него был встрепанный, но особых повреждений Морган не заметил. Правда, у бедняги затекли все мышцы, пока он пытался высвободиться из пут. Его волосы развевались на ветру.

Вудкок расправил плечи, хрустнул пальцами, и на его костлявом лице при виде Моргана проступило выражение… Морган даже не знал, как это выражение назвать. В изумлении он не мог отвести взгляда от лица Вудкока. Морган ожидал другой реакции от несчастного истребителя насекомых: триумфа, угроз, оскорбленного достоинства, жажды мести, зловещей доброжелательности. Как бы то ни было, дезинсектор должен был быть настроен враждебно. Но Вудкок напрягся. Он был испуган. Порывом ветра кончик галстука бросило ему в лицо, и бедняга дернулся, словно шел в полной темноте и тут его лица коснулась летучая мышь. Воцарилась тишина, только за бортом мерно плескались волны.

– Опять вы! – Уоррен угрожающе шлепнул ятаганом себя по ноге.

Вудкок узнал его по голосу. Он перевел взгляд с Моргана на Уоррена.

– Послушайте! – Он кашлянул. – Послушайте! Только не сходите с ума. Вы должны понять…

По необъяснимой причине Вудкок выглядел виноватым. Морган был так же потрясен видом Вудкока, как тот – нарядом Уоррена, тем не менее Морган успел встрять в разговор, прежде чем Курт что-либо сказал.

– Ну? – инстинктивно Морган придал своему тону надлежащую степень угрозы. – Итак?

На лице мистера Вудкока мелькнула слабая улыбка.

– Вы должны понять, старина, – затараторил он, понурившись, – что я не виноват в вашем заключении на гауптвахте, пусть вы и считаете иначе, но, видит Бог, это не так. Послушайте, я не злюсь на вас, хоть вы меня и ударили, и мне, может, даже к врачу придется обращаться, вот что вы наделали, но я на вас не в обиде, понимаете, старина? Может, вы и правы, что накинулись на меня, учитывая, что вы обо мне подумали, конечно. Я знаю, каково это, когда ты зол. Трудно сдержаться. Но, когда я сказал вам, ну, вы понимаете, то, что я сказал, я сам был глубоко убежден…

Этот человечек выглядел настолько подозрительно и виновато, что даже Ужас Бермондси, вообще не представлявший, о чем идет речь, шагнул вперед.