Джон Стейнбек - О мышах и о людях

Ленни не попался на эту удочку. Он почувствовал, что получил преимущество.

— Если я тебе не нужен, ты только скажи, и я тут же уйду в горы — да, прямо вон в те горы уйду и стану там жить сам по себе. И никто не сможет отбирать у меня мышек.

Джордж сказал:

— Ты мне нужен, Ленни, конечно ты мне нужен. Господи Иисусе, да кто–нибудь наверняка пристрелил бы тебя, как койота, если бы ты остался один. Нет, ты уж будь со мной, Ленни. Твоей тётке Кларе не понравится, если ты сбежишь и станешь жить сам по себе, хоть она и померла.

Ленни хитро произнёс:

— Расскажи мне, как раньше.

— Чего рассказать?

— Про кроликов.

Джордж недовольно проворчал:

— Ты меня не проведёшь.

Ленни взмолился:

— Ну пожалуйста, Джордж. Расскажи мне. Пожалуйста. Как раньше.

— Стало быть, тебе это по нраву, да? Ну ладно, я расскажу, а потом мы поужинаем.

Голос Джорджа зазвучал серьёзней. Он произносил слова нараспев, будто повторял их уже много раз прежде.

— Парни вроде нас — те, что работают на ранчо, — самые одинокие ребята в мире. У них нет семьи, они не привязаны к одному месту; они приходят на ранчо, заколачивают бабки, а потом отправляются в город и спускают всё, что заработали, ну да, а там — глядь, они уже на другом ранчо хвостом стучат. И надеяться им не на что, нет у них ничего впереди.

Ленни наслаждался.

— Во–во, это ты всё правильно про них, — вставил он. — А теперь — про нас.

Джордж продолжал.

— А мы — совсем другое дело. У нас есть будущее. У нас есть с кем поговорить, есть кто–то, кому на нас не наплевать. Мы не станем рассиживаться по барам, спуская наши денежки только потому, что нам некуда больше податься. Любой из этих парней может попасть в тюрягу, он может напрочь там сгнить, и никому не будет до него дела. Но не мы.

Тут возник Ленни:

— Но не мы! А почему? Да потому что… потому что у меня есть ты, чтобы присмотреть за мной, а у тебя есть я, вот что. — Он довольно рассмеялся. — Давай дальше, Джордж!

— Да ты уже всё наизусть выучил, можешь рассказать и сам.

— Нет, давай ты. Я чего–нибудь забуду. Расскажи, как оно всё будет.

— Ну ладно. Однажды мы подкопим деньжат и тогда у нас будет маленький домик с парой акров землицы, корова да пяток хрюшек.

— И станем работать на земле и тем будем жить, — почти закричал Ленни. — И у нас будут кролики . Дальше, Джордж, давай дальше! Расскажи, как у нас будет сад, и про кроликов в клетках, и про дождь зимой, и про печку, и какие густые сливки будут, что хоть ножом их режь. Расскажи об этом, Джордж.

— Почему бы тебе самому не рассказать? Ты же всё знаешь.

— Нет… лучше ты расскажи. Это совсем не то, если я сам стану рассказывать. Давай, Джордж. Как я буду ходить за кроликами.

— Ладно, — отвечал Джордж. — У нас будет большой огород, и клетки для кроликов, и цыплята. А когда будет идти дождь зимой, мы скажем: да ну её к чёрту, эту работу, и разведём огонь в печи, и сядем возле, и станем слушать, как дождь стучит по крыше. Вот чёрт! — Он достал из кармана нож. — Не осталось времени.

Он пробил ножом одну из банок с бобами, вырезал верхушку и передал банку Ленни. Потом открыл вторую. Из бокового кармана извлёк две ложки и протянул одну Ленни.

Они сидели у костра и набивали рты бобами, усиленно жуя. Несколько фасолин выпали изо рта у Ленни. Джордж ткнул в его сторону ложкой.

— Ну, так что ты будешь говорить завтра, когда хозяин станет тебя спрашивать?

Ленни перестал жевать и сглотнул. Его лицо приобрело сосредоточенный вид.

— Я… Я не стану… Не скажу ни слова.

— Молодец! Отлично, Ленни, дружище! Может, ты умнеешь, а? Когда у нас будет своё ранчо, я точно позволю тебе присматривать за кроликами. Особенно если ты всё станешь запоминать так же здорово.

У Ленни дух перехватило от гордости.

— Я стану запоминать, Джордж, — сказал он.

Джордж снова взмахнул ложкой.

— Слушай, Ленни, я хочу, чтобы ты хорошенько посмотрел вокруг. Ты ведь можешь запомнить это место, верно? Ранчо примерно в четверти мили отсюда, вон в той стороне. Нужно просто идти вдоль реки, понимаешь?

— Конечно, — сказал Ленни, — я могу запомнить это. Ведь я же запомнил, что нужно не говорить ни слова?

— Точно, запомнил. Тогда слушай, Ленни: если с тобой что–нибудь случится, ну, если ты попадёшь в передрягу вроде тех, что бывали раньше, я хочу, чтобы ты пришёл вот на это самое место и спрятался в кустах.

— Спрятался в кустах, — медленно повторил Ленни.

— Да, и чтобы ты прятался там, пока я не приду за тобой. Запомнишь?

— Конечно, Джордж. Прятаться в кустах, пока ты не придёшь.

— Но ты даже не думай вляпаться в неприятности, потому что если ты опять что–нибудь отмочишь, я не позволю тебе присматривать за кроликами.

Джордж забросил опустошённую банку в заросли.

— Я не вляпаюсь в неприятности, Джордж. Я не скажу ни слова.

— Лады. Давай, тащи свой мешок и клади поближе к костру. Здесь будет хорошо спать. Можно смотреть вверх, и эти листья опять же… Не подбрасывай больше в костёр, дадим и ему уснуть.

Они устроили себе постели на песке. Пламя костра медленно уменьшалось и круг света от него тоже становился меньше; кривые ветки над головами постепенно канули во мрак, и только редкие отсветы угасающего костра ещё выхватывали из черноты древесные стволы.

Ленни тихонько позвал:

— Джордж, ты уже спишь?

— Нет. Чего тебе?

— А давай у нас будут кролики разных цветов, Джордж?

— Конечно, давай, — сонно пробормотал Джордж. — Красные, синие, зелёные кролики, Ленни. Миллионы кроликов.

— И пушистые, Джордж, как я видел на ярмарке в Сакраменто.

— Конечно, пушистые.

— Потому что я ведь могу и уйти, Джордж, и жить в пещере.

— Ты можешь пойти хоть к чёрту, — сказал Джордж. — А теперь заткнись.

Красный свет трепетал, становился темней на тускнеющих углях. На горе за рекой завыл койот, с другой стороны реки отозвалась собака.

Листва сикомора шуршала под дуновением лёгкого ночного ветерка.

Спальный барак был длинным прямоугольным зданием. Внутри стены были побелены, но пол не крашен. В трёх стенах имелись маленькие квадратные окна, а в четвёртой — крепкая дверь с деревянной щеколдой. Вдоль стен стояли восемь коек, пять из которых были заправлены одеялами, а остальные три выставляли напоказ потёртые холщовые тюфяки. Над каждой койкой был приколочен ящик из–под яблок, открытой стороной вперёд, так что получались как бы две полки, в которых складывалась всякая мелочь вроде мыла и талька, бритв и тех журналов с Запада, которые так любят полистать мужчины, работающие на ранчо, и над которыми они на людях посмеиваются, но которым свято верят в глубине души. Ещё там лежали лекарства, и маленькие пузырьки с непонятным содержимым, и расчёски, а на гвоздях по сторонам ящика висело несколько галстуков. Возле одной стены расположилась чёрная чугунная печь, и её труба проходила прямо сквозь потолок. В середине комнаты стоял большой квадратный стол, на котором были в беспорядке разбросаны игральные карты, а вокруг стола располагались ящики, заменяющие игрокам стулья.