Виктор Франкл - Доктор и душа: Логотерапия и экзистенциальный анализ

Итак, экзистенциальный анализ никак не влияет на то, как мы будем отвечать на те вопросы, которые затрагивают шкалу ценностей или их иерархию. Экзистенциальный анализ, а с ним и любая форма медицинского попечения о душе довольствуется и будет довольствоваться впредь тем, что подведет пациента к радикальному переживанию своей ответственности. Дальнейшее продолжение лечения, вторжение в сферу конкретных личных решений является строго недопустимым. Врач никогда не должен отбирать у пациента ответственность и позволять взваливать ее на себя, никогда не смеет отменять решения пациента или их ему навязывать. Напротив, в том-то и состоит задача экзистенциального анализа, чтобы подвести человека к возможности самостоятельно, из осознанного чувства собственной ответственности осуществлять собственные задачи и обрести уже не анонимный, а уникальный и единственный смысл своей жизни. Как только человек подойдет к этому, он сам даст конкретный и вместе с тем творческий ответ на вопрос о смысле бытия в том уже обсуждавшемся нами коперниканском перевороте. Ведь тем самым человек достигает рубежа, «где ответ на вопрос превращается в ответственность» (Дюрк).

Поскольку ценности несоизмеримы и любое решение возможно лишь как предпочтение одного другому (Шелер), в некоторых обстоятельствах приходится помогать пациенту и в этом. Необходимость и возможность подобной помощи я проиллюстрирую реальным примером: молодой человек явился к своему психотерапевту с просьбой дать совет в сложном вопросе. Подруга его невесты предложила ему однократное любовное приключение, и молодой человек хотел знать, как ему поступить и что делать. Стоит ли обмануть невесту, которую он очень любит и высоко ценит, или же лучше отказаться от этого приключения и сохранить верность своей девушке – это он чувствовал своим долгом. Врач, разумеется, воздержался от какого-либо вмешательства в процесс решения, однако попытался (и это было совершенно правильно) помочь пациенту разобраться, чего он на самом деле хочет, какова его цель в том и в другом варианте действий. Итак, с одной стороны, предоставлялась уникальная возможность уникального удовольствия, с другой – столь же уникальная возможность воздержаться во имя любви, то есть обрести некую «заслугу» перед своей совестью (не перед невестой, которая, разумеется, никогда не должна была ничего узнать). С возможностью сексуального удовлетворения молодой человек заигрывал постольку, поскольку он, по его словам, «ничего не хотел упускать».

Однако само это удовлетворение оставалось под вопросом, поскольку лечился он у этого психотерапевта как раз в связи с проблемами потенции. Врачу приходилось принять во внимание, что угрызения совести могут проявиться в качестве расстройства потенции, но это утилитарное соображение врач, по понятным причинам, оставил при себе и попытался облегчить пациенту решение – а то он застрял, подобно буриданову ослу из знаменитого схоластического рассуждения (тот сдох от голода, стоя посередине между двумя одинаковыми кучами зерна, поскольку так и не сумел сделать выбор, с какой из них начать). Итак, врач постарался привести обе предоставлявшиеся молодому человеку возможности к общему знаменателю. Обе они были «уникальными возможностями», в обоих случаях пациенту приходилось чем-то жертвовать – либо сомнительным удовольствием, либо возможностью подтвердить ту глубокую благодарность своей невесте которую он никогда прежде не мог выразить по-настоящему. Втайне отказаться от любовного приключения – это было правильное выражение благодарности! Итак, молодой человек увидел, что в обоих случаях придется «чем-то жертвовать»; в одном случае сравнительно малым, в другом – более существенным. Надобность указывать ему путь отпала: он и сам теперь видел, каким путем лучше пойти, и принял собственное решение вполне самостоятельно, и самостоятельно не вопреки точному разъяснению, услышанному от врача, а как раз благодаря этому разъяснению.

Поиск общего знаменателя полезен и в том случае, когда речь идет не о предпочтении одной из ценностей, но о сопоставлении «благ». Так, сравнительно молодой человек, пораженный после эмболии сосудов головного мозга односторонним параличом, высказал врачу свое полное и глубочайшее отчаяние (надежды на излечение этого недуга не было). Врач помог больному правильно «составить баланс»: на одной чаше весов – беда и болезнь, на другой – множество хороших вещей, которые придают жизни смысл, и в первую очередь счастливый брак и здоровый ребенок. Ограничение подвижности правых конечностей не повлекло за собой финансовую катастрофу, поскольку этот пациент получил пенсию. Ему пришлось согласиться, что этот недуг в худшем случае уничтожил бы карьеру профессионального боксера, но никак не может истребить весь смысл жизни. К этому философскому дистанцированию, стоическому покою и мудрому веселью пациент пришел интересным путем: врач посоветовал ему в связи с нарушением речи (еще одно последствие инсульта) упражняться в чтении, а книгой, по которой выполнялись эти упражнения, оказался трактат Сенеки «О счастливой жизни».

Не следует, конечно, упускать из виду, что нередко возникают случаи и ситуации, в которых неотложная и порой даже необходимая по жизненным показаниям психотерапия должна вмешаться в осознанный процесс принятия решения. Так, если пациент дошел до отчаяния, нельзя ради принципа оставлять его в этом состоянии. Так альпинист, который обычно позволяет связке провиснуть, чтобы «ведомый» карабкался самостоятельным усилием, когда возникает опасность падения, этой веревкой уже не «страхует», но «вытаскивает», то есть натягивает веревку, подтягивая оказавшегося в опасности спутника к себе. И в логотерапии, и в медицинском душепопечении встречаются такие ситуации «по жизненным показаниям», например при угрозе самоубийства. Но эти исключения лишь подтверждают общее правило: врач должен быть крайне осторожен и сдержан в ценностных вопросах. В целом, в принципе, нужно соблюдать указанные границы.

Хотя психотерапия включает в себя немало науки и технических приемов, в конечном счете она все же полагается не столько на ремесло, сколько на искусство, меньше на науку, чем на мудрость. В медицинское душепопечение входят отнюдь не только – и отнюдь не в первую очередь – неврозы. Медицинское душепопечение входит в обязанности любого врача! Хирургу это искусство требуется столь же часто и в такой же степени, как неврологу, психиатру и психотерапевту: эти специалисты отличаются лишь более всеохватывающей целью душепопечения. Проведя ампутацию, хирург снимает перчатки, и вроде бы на том его профессиональные обязанности заканчиваются. Но если пациент покончит с собой, не желая жить калекой, велика ли в таком случае польза от хирургического вмешательства? Не следует ли врачу предпринять что-то заранее, чтобы изменить отношение пациента к послеоперационной боли или к тем увечьям, которые останутся после операции? Видимо, хирург имеет право – а также обязанность – заняться позицией пациента по отношению к болезни, позицией, которая (пусть и не сформулирована словами) представляет его мировоззрение. Там, где заканчивается работа собственно хирурга, и там, где он уже ничем не может помочь, в неоперабельных случаях и т. д., начинается медицинское душепопечение!