Ричард Бернстайн - Восток, Запад и секс. История опасных связей

В Индокитае больше, чем в каком-либо другом месте на Востоке, где размещались тысячи американских и других солдат между окончанием Второй мировой войны и окончанием вьетнамской войны, случайные и не очень случайные связи с местными женщинами становились одним из элементов некоей общей культуры, пропитанной порочной экзотикой, которая представляла собой более “крепкий” вариант той замешенной на рок-н-ролле, сексе и наркотиках культуры, что на родине, в Америке, парадоксальным образом сопутствовала антивоенному движению. Очень многим солдатам, оказавшимся во Вьетнаме, было по девятнадцать-двадцать лет. Секс был дешев и легкодоступен. Повсеместно предлагались наркотики. Возникало ощущение морального отчуждения от официальной политики, рождалось скептическое отношение к мнимой цели этой рискованной, опасной для жизни затеи, и такие настроения среди военных только усиливались, по мере того как год за годом тянулся дорогостоящий и сомнительный конфликт. Такие настроения были тесно связаны с моральным разложением, символами которого стали секс и наркотики. Ты носил с собой винтовку и в бою убивал из нее врага, а мог погибнуть сам. Или спрыгивал с вертолета на поляну среди джунглей, попадая под обстрел партизан, засевших в ближайшей “зеленке”, а потом эвакуировался в лагерь при базе, и там, прямо за проволокой, можно было наскоро перепихнуться с туземкой – сами девушки из баров называли это “бум-бум”, – а может, даже побывать в настоящем традиционном азиатском опиумном притоне. Словом, ты вел максимально независимую жизнь, свободную от ограничений и запретов, бытовавших на родине, и при этом тебе не грозил арест.

“Азия была очень романтична, а Индокитай был самым романтичным местом в Азии, – рассказывал Ричард К. Холбрук, который в молодости, с 1963 по 1965 год, служил во Вьетнаме сотрудником иностранной миссии, а впоследствии сделал блестящую карьеру на дипломатическом поприще и в мире финансов. – Там был абсолютный рай на земле: война, драма, политика и секс. Что может быть лучше?”

Разумеется, Холбрук, давая это интервью, отчасти шутил, но лишь отчасти. Экзотическое приключение, каким становился Вьетнам для многих американцев, тот образ жизни, что стал там возможным во время войны, отведенная Вьетнаму роль “площадки” для буйного молодежного разгула, – все это слишком живо в памяти многих ветеранов.

Одной особенностью такого вида “спорта” – вьетнамского секса пополам с романтикой – был его повальный характер: занимались им представители абсолютно всех чинов и званий. Мелкие сошки развлекались где-нибудь в поле, снимали девиц в барах на улице Ту До или получали свою порцию орального секса в одной из множества саун с массажными кабинетами, работавших специально для иностранных солдат, которые называли эти заведения “минетными саунами”. Недолгое время правительство Зьема пыталось навязать Вьетнаму режим сексуального аскетизма и даже запретило танцклубы, хотя, по-видимому, такие меры никак не повлияли на контакты между солдатами и девушками из баров. И все же из уважения к идеологии Зьема генерал, командовавший силами США, Пол Д. Харкинс, запретил солдатам целоваться со своими подружками-вьетнамками, когда те прощались с ними в аэропорту.

Но между социальными уровнями имелись различия. Мелкие сошки в основном ограничивались девушками из баров с улицы Ту До. Офицеры, дипломаты, журналисты и штатские строители часто находили себе постоянных подруг из приличных семей – девушек, которые ни за что и никогда даже близко не подошли бы к Ту До, хотя высокопоставленные, “породистые” американцы во Вьетнаме не чурались вдобавок и баров, и массажных салонов. Многие представители этой последней, “аристократической” категории – люди, для которых Вьетнам стал ступенькой многообещающей карьеры в сфере дипломатии или бизнеса, – жили на виллах в колониальном стиле, возможно, ранее принадлежавших каким-нибудь французам – плантаторам или старшим администраторам, которые, конечно, имели в своем распоряжении автомобиль, шофера, прислугу и подругу из местных, чтобы не скучать в одиночестве.

Не одни только девушки делали Вьетнам особенным местом, хотя они и выступали в роли важного “аксессуара” определенного образа жизни. Особым колоритом обладала вся тамошняя атмосфера некоторого упадка и вместе с тем роскоши, особенно в первые годы, когда Сайгон еще оставался вполне безопасным городом. Там можно было заказать себе кофе с молоком и рогалики не хуже, чем в Париже, и завтракать, проглядывая “Сайгон пост” в саду отеля “Континенталь” и любуясь павлинами, гулявшими между столиками. Днем можно было поиграть в теннис в “Серкль-Спортиф” – очередном пережитке французского правления. А завершить день можно было, слушая сплетни и попивая французское вино в “Ля Сигаль” в квартале Чолон или, может быть, в дневном и ночном клубе “ Ту До”, который рекламировал своих “обворожительных старлеток” в той самой газете “Сайгон пост”, что читалась по утрам.

Дэвид Халберстам, прославленный репортер “Нью-Йорк таймс”, впервые оказался в Сайгоне в 1962 году, когда война была еще в начальной стадии и все военное присутствие США состояло примерно из десяти тысяч советников, – и ему сразу же бросилось в глаза, что почти каждого американского журналиста сопровождала красавица вьетнамка. Как выяснилось, Халберстам прибыл как раз вовремя и попал на прощальную вечеринку в честь Франсуа Сюлли – французского корреспондента “Ньюсуик”, которому правительство Зьема велело покинуть страну. Красивые вьетнамки, которых Халберстам увидел в тот вечер, совсем не походили на девушек из баров, ведь те едва ли не все приехали из нищих вьетнамских деревень, у них почти не было образования и уж точно не имелось никакого положения в обществе. Спутницы же репортеров, а также дипломатов и других высокопоставленных служащих, работавших во Вьетнаме, были представительницами среднего класса, которых влекло к симпатичным и щеголеватым молодым американцам, и роман с кем-нибудь из них казался блестящим приключением.

В этом смысле Вьетнам служил наглядной иллюстрацией того, как иностранцы в Азии часто становились привилегированной “кастой” просто потому, что они иностранцы. В частности, Сайгон лишь незадолго до того освободился от французского колониального правления, одной из характерных особенностей которого было активное межнациональное общение в высших социальных кругах. Теперь же, когда французы уходили и их место занимали американцы, все связанное с США приобретало особенно волнующий ореол: деньги, косметика из гарнизонных лавок, захватывающий быстрый темп жизни, семейство Кеннеди, власть и эти бесстрашные молодые люди в костюмах “сафари” цвета хаки, днем воевавшие, а вечером ходившие по модным клубам и ресторанам.