Малкольм Гладуэлл - Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов

«Родители должны устанавливать рамки. Но это очень трудная задача для иммигрантов в богатство, поскольку они не знают, что говорить, когда объяснение “Мы не можем себе это позволить” теряет актуальность, – говорит Грубман. – Они не хотят обманывать и говорить “У нас нет денег”, потому что, если у вас подросток, он обязательно заявит: “Как это нет денег? У тебя Porsche, а у мамы Maserati”. Родителям нужно научиться переключаться с “Нет, мы не можем” на “Нет, мы не будем”».

Но «нет, мы не будем», по словам Грубмана, дается гораздо труднее. «Нет, мы не можем» произнести легко. Иногда родителям достаточно сказать это раз или два. Ребенок из семьи среднего класса быстро поймет, что бесполезно просить пони, потому что пони не купят, и все тут.

«Нет, мы не будем покупать пони» предполагает разговор , честность и такт, позволяющие объяснить, что возможное не всегда является правильным. «Я предлагаю состоятельным родителям проиграть диалог, и они не могут подобрать нужные слова, – говорит психолог. – Мне приходится их учить: “Да, я могу тебе это купить. Но я выбираю – не покупать. Это не соответствует нашим ценностям”». При этом, разумеется, необходимо иметь ценности, уметь четко их формулировать и знать, как убедительно донести их до ребенка. Все перечисленное затруднительно для любого человека при любых обстоятельствах, но в особенности для того, у кого Ferrari в гараже, личный самолет и дом в Беверли-Хиллз размером с ангар.

Человек из Голливуда имел слишком много денег. И в этом заключалась его проблема как родителя. Он давно прошел ту точку, когда деньги делают жизнь лучше и, вообще, когда они имеют какое-либо значение. Он достиг того уровня, на котором деньги усложняют задачу воспитания нормальных и самостоятельных детей. Родительский график в действительности выглядит вот так:

Полученная кривая называется перевернутой U-образной кривой. Разобраться в перевернутых U-образных кривых довольно сложно. Они практически всегда поражают нас, и путаница в нашем восприятии преимуществ и недостатков объясняется как раз тем, что мы забываем об U-образности нашего мира [7].

Что снова возвращает нас к загадке численности класса: что если зависимость между числом детей в классе и академическими успехами выглядит не так?

И даже не так:

Что, если она имеет вот такой вид?

Директора средней школы «Шепог-Вэлли» зовут Тереза Дебрито. За пять лет пребывания на этой должности она наблюдала, как с каждым годом уменьшается число поступающих учеников. Родители наверняка бы обрадовались такой новости. Но когда она задумывается о сложившейся тенденции, то мысленно представляет последнюю кривую. «Через несколько лет из начальной школы будет выпускаться меньше 50 детей», – полагает Дебрито. Подобная перспектива ее пугает. «Ох, и тяжело же нам будет», – говорит она.

Перевернутые U-образные кривые состоят из трех частей, и каждая из них подчиняется своей закономерности [8]. Левая часть, где дополнительные усилия или блага улучшают жизнь. Плоская середина, где дополнительные усилия не приносят никаких особых изменений. И правая часть, где дополнительные усилия или блага ухудшают ситуацию [9].

Если взглянуть на загадку размера класса под таким углом, она постепенно начнет проясняться. Количество учеников в классе как доход у родителей. Все зависит от вашего положения на кривой. В Израиле, например, традиционно довольно большие начальные классы. Система образования в этой стране опирается на «Правило Маймонида», получившее навание по имени раввина XII века, согласно распоряжению которого в классе не должно учиться больше 40 детей. Иными словами, в начальных классах зачастую учится по 38 или 39 детей. Хотя если в классе насчитывается 40 учеников, та же самая школа может внезапно разделить их на два класса по 20 человек. Если обратиться к анализу в стиле Хоксби и сравнить академические успехи большого класса и класса с 20 учениками, то окажется, что в маленьком классе успеваемость выше. И в этом нет ничего удивительного. Справиться с 36 или 37 детьми тяжело любому учителю. Израиль находится в левой части перевернутой U-образной кривой.

А теперь вспомним Коннектикут. В школах, которые анализировала Хоксби, колебания в наполняемости классов располагались в очень узком интервале – между 17–20 и 20–25. Когда Хоксби говорит, что ее исследование ничего не выявило, она имеет в виду, что в этом среднем диапазоне она не увидела преимуществ у классов с меньшим количеством учащихся. Другими словами, где-то между Израилем и Коннектикутом эффект размера класса перемещается по кривой к плоской середине, где добавление ресурсов в образовательный процесс уже не повышает качество обучения.

Почему нет особой разницы между классом с 25 учениками и классом с 18? Нет сомнений, что последний вариант проще для учителя: меньше тетрадей для проверки, меньше детей, которых нужно запоминать и за успехами которых нужно следить. Но маленький класс дает положительные результаты только в том случае, если учителя меняют стиль преподавания при меньшей рабочей нагрузке. А имеющиеся данные свидетельствуют, что в среднем диапазоне учителя редко так делают. Они просто меньше работают. Это заложено в человеческой природе. Представьте, что вы врач и неожиданно узнаете, что в пятницу вам предстоит принять 20 пациентов вместо 25, но оплата не изменится. Вы что, станете уделять каждому пациенту больше времени? Или уйдете в половине седьмого вместо половины восьмого, чтобы наконец поужинать вместе с детьми?

Перейдем к главному вопросу. Может ли класс быть слишком маленьким? (В применении к заработку этот вопрос звучал бы так: может ли родитель зарабатывать слишком много денег?) Огромное число опрошенных мною учителей в США и Канаде дало утвердительный ответ на этот вопрос.

Вот типичное объяснение:

Для меня идеальное число – 18. Достаточно, чтобы ни один ребенок в классе не чувствовал себя беззащитным, но при этом каждый мог почувствовать свою значимость. Восемнадцать человек легко разделить на группы по два, три или шесть – в зависимости от нужной степени интимности. С 18 учениками я всегда могу уделить каждому из них персональное внимание. Двадцать четыре – мое второе любимое число; дополнительные шесть учеников еще больше повышают вероятность того, что среди них окажется какой-нибудь шалун, бунтарь или даже два, которые будут нарушать существующий порядок. Однако у такого числа есть и обратная сторона: его энергетическая масса больше напоминает аудиторию, нежели команду. Добавьте еще шесть учащихся до 30, и мы ослабим энергетические связи настолько, что даже самый харизматичный учитель не сумеет творить чудеса постоянно.